Где-то после обеда я вышла на четкий след дикого. Взвыла вначале от восторга, а потом провыла условленный сигнал, привлекая внимания рассредоточившихся по местности охотников. И тут же сорвалась с места, начиная преследование. Как только дикий оказался в поле видимости, я не сдержалась и взвизгнула, чем и привлекла его внимание. Он вначале замер, но услышав шум приближающихся охотников, побежал. С этого момента мы оба шли на предельной скорости, и медленно, но верно я настигала дикого.
Дикий выбежал к железнодорожной насыпи, и уже несколько минут бежал вдоль нее. Отвратительный запах, да шум от приближающегося поезда порядком раздражали, и у меня как будто второе дыхание открылось, я почти настигла дикого. Ну же, еще немного. Дикий запрыгнул на насыпь и понесся по путям. Навстречу нам приближался товарняк, мелькнула какая-то нехорошая мысль, но я не обратила на нее внимания, поглощенная преследованием. Когда до поезда оставались считанные метры, дикий резко прыгнул наперерез. Он проскочил, а я немного не успела, задние лапы обожгло, от столкновения меня развернуло, ударило об бок локомотива и все потемнело…
Когда пришла в себя, еще слышала шум удаляющегося состава. Я лежала рядом с путями, хорошо хоть под колеса не затянуло. Попыталась подняться, но смогла лишь только дернуться. Оглушение проходило, и все тело кроме задних лап – их я вообще не чувствовала – начало наливаться болью. Голова неприятно свешивалась с насыпи, в пасти стала скапливаться кровь, я попыталась ее сглотнуть, и чуть сломанными зубами не подавилась. Вот же невезуха. Дикий в данном случае думал лучше меня – не потерявшего разума оборотня. Так была поглощена преследованием, что даже мысли не было, что не успею проскочить. Надо было лишь немного подождать, пока поезд пройдет, и скорее всего я бы уже поймала дикого. А теперь позвоночник перебит, большинство костей сломано, органы разорваны. Никогда не любила поезда.
Услышала шум приближающихся охотников. Они немного замешкались возле меня, но Виталик на них рыкнул, и они продолжили преследование, с вожаком остался только Иван. Они тут же перекинулись:
- Ох, Аня, как же ты так?
Боль становилась все сильнее, и я утомленно прикрыла глаза.
- Надо бы тебя в лес отнести, не очень хорошо здесь светиться.
Да уж, то еще зрелище – два голых парня и раненый волк.
Виталик склонился надо мной, неуверенно примеряясь, как бы меня поднять, чтобы причинить меньше боли. Я глухо застонала, когда он все же решили попробовать.
- Потерпи, малыш.
Я на него тихо рыкнула, чтобы не трогал, а потом, собравшись, перекинулась в человека. При обращении кости быстрее вправляются и срастаются.
От моего вида ребята содрогнулись:
- Так ты еще хуже выглядишь.
Я собралась с духом и еще пару раз перекинулась, боль была адской, а уж когда после последнего превращения появилась чувствительность в ногах, я не сдержалась и заплакала. Больно.
Ребята даже побледнели.
- Не делай так больше, сердце кровью обливается, - Виталик аккуратно поднял меня и понес в лес. Когда в глазах начало темнеть, я даже успела обрадоваться – в обмороке боли нет.
Очнулась от шума вертолета. У Виталика в маячке должно быть что-то вроде тревожной кнопки, видимо вызвал помощь. Пока меня переносили в вертолет, вновь потеряла сознание.
В следующий раз пришла в себя на больничной койке в доме хозяина омского района, случалось уже здесь бывать раньше.
Михаил сидел рядом с кроватью и держал меня за руку. Не хотела его будить, но увидев воткнутую в руку иголку, вздрогнула. Михаил проснулся и сразу полез обниматься. Боли уже не было, лишь небольшая слабость да чувство голода.
- Иголку вначале убери, - голос был хриплым и немного писклявым, капельницы я люблю еще меньше шприцов. Михаил меня не услышал, обнимал, гладил, целовал, что-то неразборчиво шептал. Как только появилась возможность, я выдернула иголку и отпихнула стойку с капельницей. Перестаралась немного, она не откатилась, а с грохотом упала. На шум вошли Виталик, Иван и незнакомый мужчина в халате.