- Почему грустишь? Тебе не нравится утренник?
- По времени это скорее званый обед. И мне понравилось… танцевать с тобой.
- А мне нравится все, что мы делаем вместе.
У меня зазвонил телефон, и пришлось выйти на улицу, в зале было слишком шумно. После разговора там и осталась, пока не подошел Михаил.
- Что-то случилось?
- Бабушка звонила, она не может найти Софию.
Михаил нахмурился.
- У нее муж из этих… ну тех, что перекинувшись, месяцами остаются в облике зверя.
- Тогда ведь ничего страшного нет, что они пропали.
- Она беременна.
Миша прижал к себе, увлекая на скамейку. Я не понимала, как моя сестра могла быть настолько безрассудной. Вынашивать детей и рожать в облике зверя, значит подвергнуть их опасности никогда не принять облик человека. И хотя подобное случается очень редко, по-моему, это не тот случай, когда можно рисковать.
- Мы уезжаем?
Улыбнувшись, взглянула на Мишу:
- Съездить придется, но не сейчас. Срок еще маленький, так что можно не торопиться. Знаешь, я сестру лет двенадцать-тринадцать не видела. Не могу сказать, что в этом вина моей семьи, я ведь тоже не предпринимала попыток с ней сблизиться. Просто даже не представляю, как бы поехала к ней в гости, и даже телефонный наш разговор представить не могу.
- Не хочу, чтобы ты грустила, - он крепче прижал меня к себе. – А отцу твоему бабушка не звонила?
- Я об этом тоже спросила. Бабушка сказала, что от отца никакого толку не будет.
- Не обижайся, но у тебя странноватая семья. Хочешь, пойдем домой?
- Давай еще посидим.
С непривычки пошевелила пальцами левой руки, к кольцу видимо долго придется привыкать, пока оно очень сильно мешало, слишком было широким и толстым – обод его состоял из соединенных между собой стилизованных лотосов из белого золота с желтыми бриллиантами в центре цветков и бесцветными на лепестках. Никак не ожидала подобного, думала, будет что-то более традиционное. Миша сказал, что желтые бриллианты к цвету моих глаз. Так мило и, по-моему, очень дорого. По фильмам знаю о «Тиффани», но и об этой компании тоже кое-что слышала. Они спонсировали один из фильмов о Джеймсе Бонде, я его не смотрела, но много слышала о нем от Кирилла, он фанат бондианы, особенно ему нравились серии с Шоном Коннери в главной роли. Не вовремя я конечно о бывшем парне вспомнила.
- Ты сказала, что никто не устраивал для тебя праздников. Но ты же жила несколько лет с родителями.
Пожала плечами:
- Я не помню, чтобы были праздники. Так странно, у меня очень теплые воспоминания о раннем детстве. Не помню подробностей, но те ощущения очень сильно отличаются от более поздних воспоминаний. Чтобы не произошло с моей семьей, это случилось года через три после моего рождения.
- А бабушка что говорит?
- Мы об этом никогда не говорили. Давай после знакомства с твоими родителями съездим во Францию, в Пуатье.
- Можем вначале туда съездить.
- Нет, вначале отдых, а потом плохие новости. Или лучше сказать старости?
- Знаешь, я хотел вначале попутешествовать с тобой по Европе, а уже потом махнуть к родителям. Как ты на это смотришь?
- Как ты там сказал? Мне понравится все, что мы будем делать вместе.
Михаил взял за руку, ту, что с кольцом, провел большим пальцем по камням и глубоко вздохнув, сказал:
- В продолжение нашего утреннего разговора… я поговорил с Денисом…
Отодвинувшись, взглянула на него. Он был немного сердит и недоволен, и в глаза мне не смотрел.
- Только один раз, Аня. Подлетим на вертолете поближе к логову. Если дикого не окажется на месте, установишь камеру на дереве и вернешься. Только так.
- Спасибо, Миш.
- За что? – он все еще был недоволен.
- За то, что прислушиваешься ко мне.
Из здания выбежала хохочущая и что-то несвязно выкрикивающая группа молодежи, некоторые на ходу скидывали одежду и оборачивались в барсов. Я, наверное, слишком серьезно ко всему отношусь. Или они такие из-за атмосферы, царящей в этом пансионе? Хотела бы вырасти в таком месте.
- Анют, у тебя теперь есть семья, просто ты с ними еще не знакома.
Расплакалась, как-то враз. Это все гормоны, точно. И как всякая эмоциональная вспышка, эта закончится все тем же, добежать бы поскорее до домика.
Глава четырнадцатая
Предстоящий полет в облике беркута не мог не вызывать трепета. Я помнила, как упругий воздух под крылом дарил невероятное чувство свободы, помнила захватывающую остроту ощущений от стремительно приближающейся в пике земли. И не верилось сейчас, что с тех пор прошло всего несколько лет, мне видимо передались от Миши тревога и нервозность, заглушая детские воспоминания и пробуждая собственные страхи. Миши я не соврала, сказав, что не одичаю за несколько часов проведенных в облике беркута, но утаила, что боюсь увлечься полетом и забыть о работе и необходимости вернуться. Что в облике барса, что волчицы или медведицы, мир воспринимается иначе, но он привычен и стабилен, а в облике беркута все по-другому, мир становиться безумно ярким, но каким-то хрупким и зыбким, и очень трудно тогда сохранить трезвость ума. Никак я не могла сказать об этом Михаилу, и от этого обмана становилось только тяжелее. Столько эмоций, столько переживаний, а я все равно мечтала вновь поймать восходящие потоки, парить высоко-высоко и видеть землю как на ладони. Это было потрясающе… и принесло мне только боль утраты и чувство вины.