Паша присел, опёршись на руку и уткнув хмурый, рассеянный взгляд в стену палатки, за которой по-прежнему мельтешили неясные силуэты и раздавались бесчисленные голоса. Затем, точно озарённый неожиданной мыслью, очевидно показавшейся ему забавной, повернулся к приятелю и с кривой усмешкой промолвил:
– Ты знаешь, он сильно смахивает на снежного человека… Ну, во всяком случае, как его обычно описывают… Я видел по ящику.
Юре, однако, это соображение, видимо, не показалось смешным и не заслуживающим внимания. Он ответил товарищу серьёзным, сосредоточенным взором и, ничего не сказав, призадумался.
Его раздумья, правда, почти сразу же были прерваны их новым знакомцем Владиком. Его тонкая лисья мордочка, усеянная красноватыми подростковыми прыщами, внезапно всунулась в палатку и немедленно расплылась в счастливой улыбке.
– Здоров, пацаны! Ну как, отдохнули? Заспались вы, гы-ы… Вечер уже на дворе, вставать пора. А то ночью не уснёте потом, гы-ы…
Юру охватило сильнейшее желание съездить по этой подвижной дураковатой физиономии, так неожиданно возникшей перед ними, и, лишь сделав над собой огромное усилие, он удержался от этого. Вместо этого он буркнул невнятное приветствие и сказал, что они сейчас переоденутся и выйдут.
Владик, судя по всему, намерен был продолжить общение, но, увидев напряжённые, неприветливые лица хозяев, явно не настроенных поддерживать разговор, лишь тряхнул своей маленькой коротко остриженной головкой и исчез.
– Этот ещё придурок навязался на нашу голову, – пробормотал Паша, мрачно глядя ему вслед.
– Ладно, это не самое страшное, – отозвался Юра, по-прежнему с задумчивым, пасмурным выражением. – Это мелочи… Это мы как-нибудь переживём… Главное, чтобы не… – он не договорил, помолчал немного, хмурясь и сжимая губы, и, наконец, мотнув головой, уже другим, более оживлённым и бодрым тоном произнёс: – Ладно, об этом потом… А сейчас пойдём познакомимся с археологами. Нам, скорее всего, придётся пожить с ними денёк-другой…
Лагерь гудел, как большой потревоженный улей. Это снова напомнило Юре какую-то первобытную стоянку. Парни и девушки, в основном очень легко одетые, так как к вечеру стало совсем жарко, занимались кто чем хотел. Одни сидели возле очагов, пока что не зажжённых, и вели бесконечные разговоры, другие играли – в карты, шахматы, шашки и ещё во что-то, третьи направлялись к реке – смыть трудовой пот и грязь, четвёртые сновали вокруг лагеря с озабоченными и несколько загадочными лицами, как если бы задумали что-то важное и ответственное. На эту категорию обитателей лагеря приятели сразу же обратили особенное внимание и обменялись понимающими насмешливыми взглядами.
– Страждущие граждане, – заметил Юра, значительно приподняв бровь.
– Да, всюду жизнь, – кивнул Паша, с интересом присматриваясь к суетливым, встрёпанным парням, быстро перемещавшимся с места на место, внезапно возникавшим то тут, то там и подававшим друг другу какие-то таинственные знаки.
Юра хотел было ещё немного поострить по поводу жаждавших живительной влаги археологов, но вдруг уловил среди шумной стайки девушек, столпившихся неподалёку, возле обширного обеденного стола, втиснутого между двумя древесными стволами, знакомое лицо. Это была Марина. Она болтала с подружками, смеялась, жестикулировала. Потом заметила его. Улыбнулась и кивнула ему. После чего сказала что-то собеседницам, и те, прервав ненадолго свою беседу, с любопытством воззрились на него. Затем одна из них – маленькая, живая, с пышной шевелюрой и острыми насмешливыми глазами – неожиданно прыснула, прикрыв рот ладошкой, и вслед за ней остальные тоже разразились весёлым заливистым смехом, причина которого так и осталась неизвестной Юре.
Он, тем не менее, не отрывал от них, а точнее, от Марины, взгляда ещё некоторое время – до тех пор, пока девушки, вооружившись мыльницами и полотенцами, не отправились на речку. Юра проводил их долгим, пристальным взором, пока они не исчезли за пышными зарослями, скрывавшими от глаз берег реки, постоял на месте с замкнутым, немного рассеянным видом, глядя себе под ноги и лишь изредка – по сторонам. Но после того как на него пару раз налетели и чуть не сбили с ног неугомонные студенты, беспрерывно курсировавшие, как кровь по венам, по всему лагерю, он почёл за лучшее отойти в сторонку и подыскать для себя более спокойное и малолюдное пристанище.