– Трепло этот ваш Владик, – подал голос Паша, тряся головой и скорчив неприязненную гримасу. – И вообще придурок какой-то. Откуда только берутся такие?..
– И Катя, когда тонула, видела кого-то за рекой, – не обратив на Пашу внимания, продолжала Марина, не спуская с Юры острого, пронизывающего взора, который он безуспешно пытался избежать. – Она ведь видела его, это чудище? Так ведь, да?.. И вы, вероятно, видели его где-то там, в лесу, перед тем как прийти к нам… Ведь так? Ну, отвечай!
Юра, поняв, что запираться бессмысленно, поднял на неё глаза и, помедлив ещё чуть-чуть, вполголоса, делая паузы между фразами, произнёс:
– Да… Мы видели его в лесу… Случайно набрели на его логово… Марина чуть изменилась в лице и, взмахнув ресницами, тихим, замирающим голосом спросила:
– И кто же это?
Юра повёл плечами.
– Вот уж этого не знаю. И не стремлюсь особенно узнать… Единственное моё желание – быть от него как можно дальше…
– А ещё лучше – добраться поскорее до дома! – вставил Паша, угрюмо взирая в затянутую предрассветной дымкой лесную даль. – Эта экспедиция с самого начала пошла как-то не так. Не в добрый час, видать, началась… Но я это предвидел! Мне перед выходом всю ночь снилась какая-то гадость… даже вспоминать противно…
Юра и Марина вновь оставили без внимания Пашины замечания. Они серьёзно и сосредоточенно смотрели друг на друга и, точно угадывая мысли один одного, едва заметно покачивали головами. Потом Марина отвела взгляд, сделала несколько шагов в сторону и взглянула в направлении громоздившегося поодаль гигантского дуба, казалось, подпиравшего своей пышной вершиной облепившие небо мутные, набрякшие влагой тучи. Некоторое время она молчала, не сводя глаз с исполинского дерева, о возрасте которого можно было только гадать, и точно дивясь его циклопическим размерам.
Однако вовсе не дуб-великан занимал её мысли. Когда через пару минут она обернулась и снова взглянула на Юру, в глазах у неё стояли слёзы, а голос, когда она заговорила, дрожал и обрывался:
– Он убил Янину… – вымолвила она чуть слышно, едва шевеля белыми, бескровными губами. – Может быть, и других девочек… А ведь и я могла бы лежать сейчас там… – прибавила она уже почти беззвучно, и две прозрачные слезинки, выкатившись из её затуманенных глаз, медленно поползли по осунувшимся щекам.
Юра молчал, не находя нужных слов. Недавняя горячка и возбуждение всё ещё давали о себе знать – по его телу порой пробегала дрожь, взгляд насторожённо блуждал вокруг, реагируя на малейшее движение или шорох. Тревога по-прежнему не оставляла его. Он уже слишком хорошо представлял грозившую им опасность, чтобы недооценивать её. Дальность расстояния, на которое они успели отъехать от лагеря, отнюдь не успокаивала его. Он догадывался – и у него были для этого очень веские основания, – что грозный и страшный хозяин пущи, если только пожелает, может настигнуть их где угодно. Во всяком случае, до тех пор, пока они находятся в его владениях. А значит, нужно во что бы то ни стало покинуть их. Причём как можно скорее, не тратя времени на бесплодные сожаления и пустые разговоры, которыми никого не утешишь, никому не поможешь, никого не воскресишь.
Но трудно было заставить рассуждать трезво и рационально Марину, которая была настолько потрясена и подавлена всем увиденным и пережитым, что никак не могла прийти в себя и, бледная, дрожащая, с исказившимся лицом и мутноватым, бродящим взором, лишь повторяла прерывистым, задыхающимся полушёпотом:
– Что же это? Что это такое?.. За что?.. Ведь мы не сделали никому ничего плохого… За что же это нам? За какие грехи?..
Она остановилась на мгновение и, вновь остановив увлажнённые, подёрнутые лёгкой дымкой глаза на Юре, произнесла с нажимом, почти с ожесточением в голосе:
– И зачем вы только пришли к нам? С вашим появлением и началось всё это… Вы привели с собой смерть!
Юра опять промолчал. Лишь шевельнул бровью. И обменялся с Пашей долгим, выразительным взглядом.
Марина же, тряхнув волосами и смахнув слёзы с глаз, с решительным видом подошла к Юре и, упёршись в него колючим, требовательным взором, коротко приказала:
– Расскажи мне всё!
Юра, сразу же уяснив, что медлить не стоит, кивнул и поначалу медленно и вяло, будто через силу, немного путаясь и с трудом выговаривая слова, затем, по мере того как странные и пугающие события последних дней одно за другим всплывали в его памяти, словно озаряемые ярким светом, всё более толково и связно, а под конец даже с некоторым увлечением и жаром поведал обо всём, что случилось с ним и Пашей во время их не слишком удачного путешествия в поисках заброшенного бункера, о котором после всего происшедшего они уже и думать забыли. Описал встречу с полуголой невменяемой девицей, растерзанной и окровавленной, бормотавшей какой-то чудной и зловещий бред, рёв зверя, донёсшийся ночью из чащи, стремглав промчавшегося мимо них испуганного чем-то, точно взбесившегося лося и, наконец, уединённый бревенчатый дом на заросшей цветами поляне, где они очень некстати решили переночевать и где увидели такое, от чего едва унесли ноги. Но, как выяснилось вскоре, это было только начало…