– Вот он, мой бункер! Я всё-таки нашёл его!
Юра окинул взглядом лежавшую перед ними обширную поляну, в центре которой высилось несколько приземистых каменных строений, настолько заросших травой, кустами и мелкими деревцами, что их уже трудно было разглядеть во всех подробностях и даже определить их первоначальную форму. И только приблизившись к ним и вглядевшись как следует, можно было различить какие-то массивные кубы, прямоугольники, цилиндры, перекрытые толстыми, закопчёнными, проржавевшими до дыр трубами и чёрными гнилыми, большей частью обрушившимися балками. От окружавшей всё это когда-то бетонной ограды практически ничего не осталось: большая её часть валялась на земле, и лишь кое-где высились чудом уцелевшие бело-серые квадратные блоки.
На ветхих, местами провалившихся кровлях разместилась стая ворон, лениво перекликавшихся между собой отрывистым, глуховатым карканьем. Было очевидно, что человек покинул эти сооружения очень давно, возможно десятки лет назад, и с тех пор они, неиспользуемые и забытые всеми, постепенно разрушались и поглощались наступавшим на них лесом. От них веяло такой запущенностью, заброшенностью, пустотой, что поневоле становилось как-то грустно, как при виде могил на старом кладбище.
И только у Паши эта картина запустения и безлюдья, по-видимому, вызывала настоящий восторг. Он буквально сиял, с жадностью разглядывая жалкие, утопавшие в буйной зелени руины, как если бы достиг наконец места, в которое стремился попасть всю свою жизнь. Широким, размашистым движением обведя высившиеся впереди строения, он обернулся к спутникам и, озарив их сверкающей белозубой улыбкой, торжественно возгласил:
– Вот он, мой бункер! Я всё-таки отыскал его. Несмотря ни на что.
Юра и Марина являли собой полнейший контраст воодушевлённому, ликующему Паше. Юра был хмур и сдержан и глядел на представшие перед ним развалины безразличным, холодным взором, совершенно не разделяя Пашиного энтузиазма. Марина же, бесконечно далёкая от сталкерских дел, вообще ничего не понимала и больше смотрела по сторонам, чем на обнаруженный Пашей загадочный объект.
Но Паша, будто не замечая их равнодушных мин, с увлечением, взахлёб, размахивая руками и чуть не подпрыгивая, принялся вещать о своём открытии, которое, очевидно, представлялось ему грандиозным и едва ли не судьбоносным, мало заботясь о том, интересно это кому-то или нет:
– Вот тут вот, значит, я и был пару месяцев назад, ещё весной… Ишь ведь, далеко как забрался! Край света практически, – хохотнул он с восторженно-глуповатым видом и гордо выпятил грудь. – Но оно того стоило. Объект редкий, можно сказать, уникальный. По моим предположениям, тут в своё время хранилось ядерное оружие. Да-да, именно так! – он чуть понизил голос и с таинственно-плутоватым видом подмигнул Юре. – Набрести на такое место – редкая удача для любого сталкера… И вот такая удача улыбнулась не кому-нибудь, а мне. Именно мне! И я думаю, что это не случайно, – Паша напыжился и аж покраснел от упоения и довольства собой. – Это вполне закономерно! Удача всегда отмечает только самых достойных. Тех, кто не сидит сложа руки, а делает своё дело, находится в вечном, неустанном поиске, смело идёт вперёд, навстречу опасностям и стихиям…
– Ты рехнулся, что ли?! – не выдержав этой напыщенной пустопорожней трескотни, оборвал его Юра. – Заткнись ты, сталкер недоделанный! В нашей ситуации, после всего того, что случилось, не хватало ещё нам стоять тут и выслушивать твою дурацкую похвальбу.
Осёкшийся Паша, прерванный на крутом витке своей разгулявшейся, вырвавшейся на волю фантазии, замер на несколько секунд с полуоткрытым ртом и по-прежнему горящими глазами. Но понемногу блеск в них начал гаснуть, розы на щеках увяли, вздёрнутая кверху рука с указующим перстом бессильно упала. Точно вспомнив наконец о том, о чём напомнил ему Юра и о чём он под влиянием нахлынувшего на него восторга на мгновение забыл, Паша словно очнулся от забытья и повёл вокруг потухшим, неприкаянным, мутноватым взором. Качнул головой и, едва шевельнув губами, пролепетал:
– Да, да, ты прав… Не время сейчас.
Затем, переминаясь с ноги на ногу, с сожалением, почти с тоской посмотрел на заброшенные строения, горько вздохнул и, чуть помедлив, как-то стороной, краем глаза взглянул на приятеля.
– А может, всё-таки заскочим ненадолго? – вкрадчиво, будто соблазняя, проговорил он. – На минутку. Одним глазком глянем – и назад. Это много времени не займёт. Одна нога здесь, другая там. Ну что нам стоит?
– Может стоить жизни, – ответил Юра с мрачным видом, сложив руки на груди и глядя на товарища исподлобья. – Ни больше, ни меньше… Пойми ты, голова садовая: мы успели отъехать от лагеря не так уж далеко. Километра три от силы. А прошли и того меньше. Он может появиться в любой момент! И этот момент, боюсь, окажется для нас роковым.