ЛОХ

-         Почему, – прошептал я.

-         Потом объясню.

-         А сейчас, контрактники в расположение части, Чистильщики в казармы! Вольнонаемные и практиканты, в штаб! Выполнять!

-         Увидимся, – крикнул Череп и побежал к своим.

-         Не дрейфь, – Кеша тронул меня за плечо.

-         Я и не дрейфлю, – сказал сердито.

-         А по ритму пульса и биению сердца, еще как дрейфишь.

-         Да отстань ты, терапевт хренов.

-         За мной, – подошедший Стасюк одобряюще подмигнул единственным глазом.

Не скажу, чтобы подействовало, но стало полегче.
Время тянулось медленно. Я уже устал дрейфить, по выражению Кеши, и просто мандражировал. Честно говоря, я надеялся, что слова Черепа о том, что он переговорит со старшиной о нашей обойме, вселяли в меня надежду. Но, все складывалось по-другому. По разговором, которые тихо вились в коридоре, где мы все, вольнонаемные и практиканты ожидали распределения, получалось, что для нас светит месяц учебки, на большее не было времени.
А потом по твоим способностям, в обоймы. А обоймы бывают разные. Кто на кухню или в штаб, – тому подфартило, а кому и в клоаку, на дежурство, – тем не подфартило. Правда слово, которое употреблялось в этом случае, было покрепче.
Н-да, подумал я, на повезло на старости лет, попал в армию. То что это армия, у меня не вызывало никаких сомнений. Вот тебе и практика. Вспомнил Роланда – стало тоскливо. Потом Джулию – кажется слезы навернулись. Сейчас заплачу. И плевать на интернациональный долг. А если кто косо посмотрит, ему Кеша голову откусит и кровушкой запьет.
Я посмотрел на вампира. Он даже приободрился, глазки горят, ноздри шевелятся, рад как будто. Хотя, чего ему не радоваться то. На историческую родину попал. Небось уже мечтает, как в клоаку пойдет, может чего и перепадет. Одна ампула в месяц, да еще с кровезаменителем – не больно то разбежишься.
Я представил, что если бы мне давали в месяц только лишь сто грамм, алкоголя…бр-р, озвереешь!

– Следующий!

Моему взору предстал пошарпанный табурет, деревянный стол и лысеющий затылок толи врача, толи еще кого. Так сразу и не разберешь. Белый халат, словно широкая простыня обхватывала незнакомца. На плечах странные погоны в виде колесницы перечерченной молнией.

– Фамилия, имя, звание если имеется, – прогнусавил сидевший и поднял тусклые и в тоже время очень пронзительные глаза. Иголкой ткнули в основание черепа. Ощущение было именно такое.

– Так, Иван Синицын, – пробубнил врач (я решил его так про себя называть, за не имением других вариантов), – неплохо, неплохо, экстерном первый курс, кандидат в мастера по силовому реагированию, так, это уже интересно, твердая третья степень, способен, на большее. – А вот на что большее Иван Синицын вы способны, а?

Опять кольнуло в шею, секунда и пропало.
Вообще-то, во время его монолога я и рта не раскрыл. Повисла пауза. Я решил действовать старым способом. Раз задали вопрос нужно на него отвечать.

– Меня зовут Синицын Иван, звания не имею, практикант. Направлен сюда Ректоратом после экстерна!

Врач как то по новому на меня взглянул. Опять повисла пауза.
Интересно, а у них есть рота умалишенных смертников? Судя по всему нет. Так как врач наверняка бы уже меня туда определил. Вместо этого он что-то неразборчиво хмыкнул, написал что-то на бумажке и указал мне на дверь.

– Следующий!

Ректору не спалось. Несмотря на свой солидный возраст (некоторые долгожители отдали бы все, за этот солидный возраст, который исчислялся не одним тысячелетием) Олег Павлович редко жаловался на бессонницу. С его работой, и невозможностью поспать по человечески он уже смирился. И приходя домой, как правило далеко за полночь, выполнив весь моцион, который включал в себя чашку слабого кофе с молоком и грамм пятьдесят его любимого двадцатипятилетнего виски, едва касаясь головы жесткой подушки, крепко засыпал. Чтобы опять вскочить ровно в шесть и поехать на работу.

Но сегодня ему не спалось. Олег Павлович решил нарушить негласный свод правил перед сном, и пропустил еще пятьдесят. Сон не шел.

Ректора беспокоила слишком внезапная череда событий. Причем событий, и он отдавал себе отчет в этом, незаурядных, способных нарушить, а то и полностью разрушить весь порядок. Тот порядок, который он создал и поддерживал в этом Домене уже много временных циклов.

Создал. Ректор криво улыбнулся. Все хотят быть создателями, но не каждому это дано. Ему, на его уровне, удалось. И вот теперь, это все могло полететь в тартарары.

Его беспокоил Иван, странный парень, который не должен был попадать сюда, раздражал старый соратник Роланд, взявший по наряду эту напасть. И Вульф.

Ректора все прекрасно понимал насчет якобы добрых намерений господина лилового кокона. Прайд, именно так. Очень точное слово для таких как Вульф. Территория охоты. Не важно в какой сфере, будь то охота за сущностями населявших Прайд, за их истинным зерном скрытым в глубине души и как считалось – это и есть изначальный огонь Создателя.

К слову сказать, Ректор и сам в свои молодые годы не гнушался охотиться за искрами. Он скривился. Ненужные воспоминания враз нахлынув, также внезапно и пропали оставил лишь горький вкус молотого кофе на языке. Ректор очень быстро понял, что этот путь не приведет его к заветной цели. Поглощая искры живых созданий, несмотря на то какую бы они яркость ни имели, ты терял часть своей искры. Очень мудрая шутка Создателя. Или даже не шутка, а предосторожность. Некоторые это не ощущали и их гнал вечный голод погони.

Другие охотились в Прайдах за знаниями. Этих тоже хватало. Они могли вывернуть все наизнанку за крупицу таинства, которое могло их поднять на ступеньку ближе к разгадке Создателя.

А третьи что хотели то и делали. Вбивали в головы всякий бред и поднимали революции, реформировали реформы ими же неоднократно реформированные до этого и всячески портили жизнь таким как Олег Павлович. Прайд, на то и охотничья территория, чтобы были те которые в нем живут и из всех сил оберегают, и те, которые пытаются его отнять.

Олег Павлович тяжело вздохнул. Н-да, ничто не ново под луной. Мы все животные. И инстинкты соответствующие. Будь ты хоть трижды профессором, жить захочешь, моментально в глотку вцепишься.

Его мысли вновь вернулись к Вульфу. Штамп слежения, который он подвесил ему во время встречи нес устойчивый сигнал. Но это помогало мало. Сигнал шел из квадрата шесть галактики Огненного Дракона – приграничья с Первозданным Хаосом. Хорошее себе убежище выбрал лиловый. Хотя и на старуху бывает проруха. Если что, нашего лилового друга можно будет достать и оттуда. А вот что делать с Реформатором. Ректор от души матюгнулся. Джентльмен хренов.

Их первую встречу он помнил как будто это произошло вчера. И последнюю вряд ли когда-нибудь забудет. Как же забудешь тут! Чуть Домена не лишился. Если бы не Радмир, Олег Павлович вздрогнул, если бы не он, ничего бы этого не осталось. И миллиарды огоньков жизни в этом месте вселенной, вмиг задул бы черный ветер забвения.

Ректор много раз задавал себе этот вопрос – а смог бы он поступить как его учитель Радмир. И каждый раз жестко отвечал себе – нет не смог. Не смог и все тут. В тот момент, когда на помощь Реформатору, вернее Революционеру пришел незнамо откуда взявшийся Безликий, Ректор понял это конец. И даже начал прикидывать как уходить и главное куда. Опять тысячелетия скитаний в надежде найти ничейный Домен. Если конечно удалось бы уйти. Со слугой самого Создателя шутки плохи. Но Радмир думал иначе. И он сделал то, отчего даже сама Сущность бытия вздрогнула и Безликий ушел, исчез.

После этого Революционеру делали больно. Очень больно. И если бы ему не удалось уйти, Ректор превратил бы его оставшуюся жизнь в ад! Причем в такой ад, что сам первозданный Хаос обзавидовался бы и принял бы его на работу к себе, для улучшения уровня себя самого же.

Да, с этим стариканом, косившим под пэра Англии, он разберется когда-нибудь. И чтобы не говорил Вульф, никаких сделок с этой тварью не будет!