А вот как культурно сдыхаться от ремня – не придумал. Повесил его через плечо. Только с буденовкой ничего не сделал. В общем, весь наш обоз дружно переобмундировался, – а что вы думали – нам ведь телеги по склонам балок приходится частично на руках спускать-поднимать потому, что лошадки не сдюживают – перегружены телеги. Старшина смотрел на нас злобно, но потом и сам так же поступил – вроде как образовалась единая форма одежды.
Следующие три часа двигались без остановки, а после из основной колонны двоих с тепловым ударом положили к нам на повозки. На бойцах-то и противогаз навьючен, и скатка шинельная, и вещмешок – нет у них, куда это положить, как у нас, возниц.
Мы как раз пересекали открытое место. Солнце жарит, и ни ветриночки, ни тенёчка. А от кромки леса, что справа, по нам открыли стрельбу. Как только пули засвистели, я рубанул постромки, схватил Каурку под уздцы – и бежать. Это потому, что Кобланды так поступил – он хорошо соображает, быстро. А я торможу – вот и повторяю за ним почти любые действия. И еще два наших обозных последовали нашему примеру. Полк же, как шел колонной, так и развернулся и рванул в атаку, считай толпой прямо на огневую точку. Мы-то в хвосте двигались, а стрельба аккурат против нас и случилась, поэтому двум ротам пришлось прилично возвращаться – ну да совладали они как-то с супостатом, хотя он издалече лупил – сперва заставил залечь фланговое охранение, а уж потом и на колонну перенёс огонь.
Мы сразу повернули обратно, а тут, как подошли, на нас бросился ротный:
– Трусы, предатели, дезертиры, – а сам размахивает наганом, и так мне от этого беспокойно сделалось…
– Лошадки зато целые, – отвечает Кобланды. А я вижу, что многие из телег нашего обоза перевёрнуты, а возле иных на земле бьются лошади.
Ротный оглянулся, засунул наган обратно в кобуру и сделал вид, что очень занят. Тут в спокойной обстановке, то есть когда без стрельбы, способность мыслить вернулась ко мне окончательно. Сам-то я срочную в мирное время отслужил и под огнём не бывал. Глядя, как относят куда-то наших убитых, как грузят на повозки раненых, сообразил наконец – это действительно война. Вот уж никак не ожидал оказаться в зоне боевых действий, да ещё в качестве военнослужащего – как-то до этого момента подобная возможность рассматривалась достаточно гипотетически.
Поначалу, так уж вышло, стал думать о себе. В смысле – как правильно отнестись к опасности, которой, оказывается, грозит мне происходящее. И ничего не пришло в голову, кроме как делать, что должен. И вообще, какая ни есть страна, от недоброжелателей всяких злобствующих защищать её нужно. Вот и буду служить дальше. Ну а опасность – так вокруг в точно таком же рискованном положении ещё много моих товарищей… и командиров. Как-то никогда раньше ничего подобного в голову мне не взбредало – не было случая задуматься. А вот, поди ж ты – и на мою долю выпала доля Родину защищать. Так и определялся я со своим внутренним миром, пока восстанавливал сбрую. Это сейчас моя боевая задача.
Наши прочёсывали окрестности, суетился полковой фельдшер, переходя между ранеными, ушла вперёд полная рота, причём не колонной, а рассыпным строем – место открытое, ровное, всё видно, как на ладони. А тут комполка появился пешком – убили под ним мерина – да и говорит:
– Будем делать тачанки, хоть они нам по штату и не положены.
Народ у нас, что важно отметить, толковый – паники или иного беспорядку не устроил, да и неразберихи не возникло – вот как-то так всё получилось, что бойцы и командиры в едином порыве бросились в сторону опасности, а не врассыпную. Ну а там и по подразделениям разобрались и командиров своих нашли. Так что разброда нам этот обстрел большого не наделал, даже как-то сплотил людей. Опять от меня не слышно было, кто кому, какие команды выкрикивал. Мы-то, обозные, всяк сам по себе были и делали, как все. Опять же стрельнули по нам, почитай, сразу.
К Кобланды на повозку стали «Максимку» прилаживать, а ко мне – пулемёт, что с бою взяли. Тот самый, из которого с такой дали нам столько конского состава убавили. Гляжу я на него и диву даюсь – очень он смахивает на ДШК, правда не на турели, как я видел, а на колёсном станке с лафетом и сиденьем, вроде велосипедного, поверх станины. Здоровенный щит, как у «максима», но на дульном срезе колечко на щелястой вороночке. Дульный тормоз, если кто не в курсе. И ещё отличка имеется – сверху плоским блином пришпандорен магазин, как у «дегтяря», только толще.