Канализация ещё работает, как ни странно. Я ожидал, что септик промёрзнет, и у нас будут большие проблемы, но, видимо, слой снега работает теплоизоляцией, а регулярно поступающая туда по сливу горячая вода поддерживает плюсовую температуру. Подвал начал подмерзать, приходится открывать люк, чтобы попадал из дома тёплый воздух. Фундамент утеплён и отсыпан окатышем пемзы, холод подбирается к подвалу снизу. Это тревожный симптом — значит, почва уже глубоко промёрзла и септик тоже в опасности. Каждый день выливаю в трубу ведро нагретой на печке воды, не знаю, поможет ли… Если бы сразу укрыть люки и почву утеплителем, но кто знал? Теперь уже до них не добраться — тепло, идущее от септика, подтопило снег снизу, и он образовал ледяную броню. Хорошо хоть, трубы глубоко и в теплоизоляции. Будем лить кипяток и надеяться на лучшее. Душ теперь — недоступная роскошь, купаемся в корытце, поставленном в ванну. Потом этой же водой моем посуду, только споласкиваем чистой — посудомоечная машина, разумеется, недоступна тоже. Вода греется на печке в вёдрах. Ничего страшного, наши деды только так и жили. Греть воду электричеством, как было до того, как мир сломался — недопустимая роскошь. Топлива для генератора осталось около семидесяти литров, хотя вначале было почти двести: пятьдесят в баке генератора, сорок пять в баке машины и пять канистр по двадцать литров. Вначале казалось, что всё это не может быть надолго, и бензин жгли активнее. Теперь экономим, конечно. Свет с аккумулятора по параллельной, низковольтной линии на светодиодные светильники. Они задумывались как аварийные — электричество тут и до того, как мир сломался, частенько отключали. Ненадолго, но регулярно. На генератор наскрёб не сразу, поэтому первой запасной системой была низковольтная. Я для неё с машины снял дополнительно еще один аккумулятор. Черта теперь в той машине? Когда сообразил слить бензин и снять батарею, пришлось уже копать к ней тоннель. Второй тоннель — к дровнику. Он очень важен, поэтому, когда снег встал выше моего роста, и дорожка превратилась в подснежный ход, я обдул его газовой тепловой пушкой. Свод и стены схватились льдом, стоит прочно. Когда идёшь за дровами с фонариком, то лёд красиво переливается в луче света, вид необычный и почти праздничный. Сначала даже «гуляли» там, чтобы хоть как — то выйти за стены дома, но теперь каждый поход — как выход в открытый космос. Несмотря на слой снега сверху, температура в тоннеле ниже, чем могут показать наши градусники, имеющие оптимистичный минимум в минус пятьдесят. У нас же не Оймякон и не Норильск, тут, пока мир не сломался, и минус тридцать раз в год на три дня случалось. А теперь наверху, над снежным покровом, спирт замерзает. Я утешаю себя тем, что спирт не совсем чистый, так что там всего градусов семьдесят — восемьдесят… В тоннеле к дровнику спирт ещё не замерзает, в нем теплее — воздухообмен с домом, пришлось пробить отнорки к вентканалам. Принудительная вентиляция работает через рекуператор, сберегая тепло, но всё равно потери неизбежны.
Вот и ещё один повод для «выхода в космос» — скалывать лёд на выходе рекуператора. Часть влаги уносит в трубу печка, но всё равно остаточная влажность воздуха достаточная, чтобы за сутки обмерзало. Пока генератор работает, канальные вентиляторы обновляют воздух в доме, а потом выходишь сколоть лёд. Тоже моцион всё-таки, хотя одеваться приходится сурово. Рукавицы поверх варежек, надетых поверх перчаток… Космонавту в открытом космосе и то ловчее орудовать, но деваться некуда. Надо следить за выхлопом генератора — его трубу пришлось наращивать кустарно и быстро, срез оказался ниже уровня снега, так что я приспособил наскоро отодранную водосточную трубу. Она разогревается, снег подтаивает, потом замерзает, труба деформируется, сползает… Упустить это дело легче лёгкого, а последствия будут летальны — выхлоп пойдёт в генераторную, оттуда в дом… Во всех жилых комнатах висят электронные детекторы СО2, а у печки и в генераторной — датчики СО. Они дважды уже спасали. Кстати, пока я тут «в открытом космосе», один, сам с собой, признаюсь — это относительно лёгкий способ умереть. Лучше, чем замёрзнуть. Я-то знаю. Не могу не думать, что мне, возможно, придётся выбирать для моей семьи способ смерти. Я живу с этим не первый день. Это почти непереносимо. Но пока «почти» — живём дальше.