Но мать Шона отказалась отпускать его через весь город в Ислингтон. Слишком опасно, так она сказала. Может, когда закончится чрезвычайная ситуация.
Макнил натянул пальто и поднял воротник. Костюм не помешало бы погладить, а воротник белой рубашки уже слегка махрился. Верхняя пуговица отсутствовала, и крепко затянутый галстук был призван это скрыть. Макнил надел перчатки и поспешил вниз по лестнице в узкий коридор. Всего несколько месяцев назад домовладелец высунул бы голову в дверь, чтобы поздороваться. Но теперь никто не разговаривал друг с другом. Все слишком боялись.
III
Закрыв входную дверь, Макнил услышал трели своего телефона наверху. Ему не хотелось снова разговаривать с Лейном, и потому он быстро выудил из кармана мобильный и выключил его.
Когда Макнил сел за руль, в машине стоял ледяной холод. И хотя изморози не было, ветровое стекло запотело от конденсата. Макнил включил дворники и повернул на Калабрия-роуд. По радио передавали сборник прошлогодних хитов. В последние два месяца никто не выпускал ничего нового. Одна песня сменялась другой, и Макнил обрадовался отсутствию туповатого пустомели диджея, который обычно заполнял своей болтовней утренний эфир. Новости в семь тридцать Макнил уже пропустил.
Как обычно, маршрут в город определялся расположением армейских блокпостов. Определенные зоны были закрыты даже для него. Для пересечения некоторых демаркационных линий требовалось специальное разрешение. Он поехал на юг, в Пентонвиль, свернул на запад по Пентонвиль-роуд, на Юстон-роуд. Было почти без пятнадцати восемь, и серый свет пробивался через низкую свинцовую тучу, как будто поедающую верхушки далеких небоскребов. В другой жизни такси, автобусы и автомобили спешащих на работу служащих закупорили бы городские артерии, как холестериновые бляшки. Макнил до сих пор не привык к пустым улицам. Ранним утром стояла леденящая тишина. Он миновал одинокий армейский грузовик, и солдаты в масках и очках уставились на него из-под брезента цвета хаки, словно безликие штурмовики из «Звездных войн». Автоматы они сжимали так, будто привыкли слишком часто пускать их в ход.
Теперь, при дневном свете, в городе появился кое-какой частный и коммерческий транспорт с необходимыми для перемещения в нужные точки города пропусками, а камеры и спутники отслеживали передвижение. В центре города контроль был самым суровым, поскольку здесь чаще всего происходило мародерство. Правительство воспользовалось старым оборудованием для контроля пробок, чтобы отслеживать все въезжающие и выезжающие из района машины. Макнил проехал вдоль северной границы зоны, миновал пустынный Юстонский вокзал, а потом свернул на юг, на Тоттенем-Корт-роуд, где камера зафиксировала его номерной знак и отправила данные напрямую центральному компьютеру. Без пропуска Макнила остановили бы через считанные минуты.
Торговые улицы города превратились в поле боя. В тех магазинах, где витрины еще не разбили, их заколотили досками. На обочине дымились сожженные остовы угнанных машин, на разоренных улицах валялись обломки и осколки когда-то цивилизованного общества. Остатки очередной ночи насилия. Театр «Доминион» напротив станции метро «Тоттенем-Корт-роуд» превратился в почерневшую, выгоревшую подчистую оболочку. Когда шел дождь, воздух наполнялся запахом гари из «Смерти коммивояжера» – последней пьесы, которая здесь шла. «Макдональдс» на Оксфорд-стрит тоже выпотрошили. Гамбургеры пережарились. В секс-шоп «Гармония» вламывались столько раз, что хозяева больше даже не трудились заколачивать витрины, и скудно одетая сирена в черной коже вызывающе насупилась, когда Макнил проезжал мимо.
Дальше к югу наконец-то закончились рекордные по продолжительности показы «Мышеловки» в театре Святого Мартина, неоновое освещение было сорвано со стен, и театр выглядел печальным и заброшенным.
Макнил остановился на армейском блокпосту на Кембридж-серкус. Пора было бы уже привыкнуть, но в присутствии полудюжины автоматчиков с нацеленным в его голову оружием он все равно чувствовал дискомфорт. Угрюмый солдат мрачно смерил его взглядом из-под маски, держась на расстоянии, и протянул руку в латексной перчатке за документами, а потом поспешил их вернуть, желая побыстрее избавиться, словно пропуск мог быть заразен (хотя и это не исключено).