- О чем ты говоришь? - спросил он хрипло.
- Ты уже стал злодеем во всех историях, Локи, - ответила она, опустив вуаль на лицо. - Почему бы тебе не начать играть свою роль?
Глава Двадцать Седьмая
Когда Амора вышла на сцену, в театре воцарилась жуткая тишина -слишком абсолютная для такой большой толпы. Стоя за кулисами, Локи почувствовал, как по его телу пробежала дрожь, когда он увидел, как она пересекает сцену медленными, целеустремленными шагами, которые, казалось, требовали слишком больших усилий. Рядом с ним суетился Тео, открывая и закрывая крышку своих карманных часов.
Амора произнесла ту же речь, что и тогда, когда Локи пришел на ее шоу. Те же наставления о тонкой завесе между мирами, призыв к слушателям открыть свои сердца и пригласить духов присоединиться к ним.
Локи почти не слушал. Он старался не смотреть на Тео, старался не обращать внимание на расстояние между ними - точнее, на отсутствие такового; стараясь не чувствовать, как его кожа дрожит каждый раз, когда Тео шевелится. Он его не любил. Тео определенно не любил его. Амора подначивала его. Она ревновала… должно быть, так оно и было. За одну неделю он нашел себе спутника на Земле, а она была изгнана сюда на долгие годы и, казалось, не нашла ничего, кроме одиночества. Она делала то, что умела лучше всего. И он не позволит ей манипулировать собой.
- А вот и она, - тихо сказал Тео, и Локи увидел, как Зидре Матулис поднялась на сцену рядом с Аморой. На этот раз все было по-другому. Упрощено. Только два стула с прямыми спинками, обращенные друг к другу: Амора - на одном, Зидре - на другом, - и небольшой стол между ними для говорящей доски. Амора установила над столом зеркало, чтобы зрители могли видеть буквы. Даже издалека Локи видел, как дрожат руки Зидре, когда она полезла в карман пальто и вытащила кольцо.
- Это принадлежало вашей дочери? - спросила Амора.
- Да, - тихо ответила Зидре.
- И она - одно из тел в морге Саутуарка, верно?
- Да.
- Ни живая, ни мертвая.
- Мы хотим знать, что с ней случилось, - сказала Зидре. - Куда она ушла. Если она уже ушла. И может ли она двигаться дальше.
Амора положила кольцо на стол и начала зажигать свечи, снова углубляясь в свою речь о том, как она может общаться с духами, ушедшими из этой жизни.
- Ты веришь во все это? - спросил вдруг Локи у Тео.
- Ты спрашиваешь меня, являюсь ли я спиритуалистом, или верю ли я в магию, когда буквально стою рядом с потусторонним Богом?
- Я думал, что я - инопланетянин. Житель другой планеты. Именно это ведь значит название вашего общества?
- Как я и сказал, - ответил Тео, не отрывая глаз от сцены. - Мы начали с аббревиатуры и пошли дальше.
- Я думал о том, как бы вы могли себя называть, - сказал Локи. - Вместо общества ШАРП, которое, может быть, и имеет сентиментальную ценность, но утверждаю, оно совершенно по-идиотски звучит.
- А кто сказал, что мы его изменим? - спросил Тео.
- А как насчет общества МЕЧ?
- А что это означает?
Локи махнул рукой.
- Ты же сам сказал - вы начали с ШАРПа и работали в обратном направлении. Я предполагаю, что вы снова будете способны к такой умственной гимнастике.
Тео покачал головой.
- Это довольно жестоко, тебе не кажется?
- А как насчет чего-нибудь защитного? Как ЩИТ?
- ЩИТ? - повторил Тео. - Ты считаешь ШАРП сумасшедшим названием и предлагаешь ЩИТ?
- Мне нравится щит, потому что там есть буква «Т», так что ты можешь заставить Трюкача поучаствовать в этом.
- Правда? - Тео взглянул на Локи, и его губы дрогнули. - Это общество теперь всецело должно заниматься только тобой, не так ли?
- Конечно, - ответил Локи. - Может быть, прошла всего неделя, но поверь мне, теперь, когда мы встретились, ты уже никогда не будешь прежним.
- Я в этом не сомневаюсь, - сказал Тео, снова поворачиваясь к сцене, чтобы скрыть улыбку. Локи почувствовал, как его сердце остановилось, и он слегка отступил от Тео, сам не зная почему.
- О чем ты хочешь ее спросить? – слышал он, как Амора говорила на сцене.
Локи посмотрел сквозь занавески. Зидре и Амора обе держали руки на планшетке, над говорящей доской. По отражению в зеркале он видел, что планшетка покоится на слове ПРИВЕТ.
Зидре, молча, плакала, слезы на ее щеках превращали кожу в фарфор в свете огней сцены.