Так рассуждал Локи, поспешно покидая поселение. Они с сестрой шли пешком, поскольку ни одна лошадь не выдержала бы вес ледяной великанши. По-настоящему превращаться царевна не умела, а Локи мог обратить только себя. Да и рисковать здоровьем ванахеймской лошади Локи не желал: животные ненавидели сильное колдовство и старались держаться от него подальше — вызов духа мог смертельно напугать коня. А еще лошадь была типичным жертвенным животным, и кто знает, что придет в голову взбалмошной царевне.
Ласковое солнышко то скрывалось за тучами, то светило во всю мощь, прогревая холодный воздух. Иногда набегали свинцовые тучи, но не извергали ни единой капли дождя. На лошади хватило бы часа, чтобы добраться до кладбища, пешком потребуется не меньше двух. Молчать всю дорогу не годилось, но разговаривать с сестрой у Локи не было желания хотя бы потому, что он не желал признавать ее сестрой. Великанша шла немного впереди, и ему приходилось чуть ли не бежать, чтобы поспеть за ее размашистыми шагами. Час спустя путники достигли опасного места — долины гейзеров. Царские лошади интуитивно чувствовали, силу и настроение гейзеров и спокойно маневрировали, но ни асы, ни етуны такими способностями не обладали. Хорошо протоптанная тропа вела вокруг долины, закладывая крюк, и сколь бы Локи не хотелось попасть на кладбище побыстрее, пришлось обходить.
— В конце пути нас ждет звезда, — пробормотала царевна, ни к кому конкретно не обращаясь. Локи скривился.
— Ты не умеешь или не хочешь говорить нормальным языком? — зло спросил он.
— Я могу говорить просто, — откликнулась царевна, и вдруг резко свернула в сторону гейзеров, обнаружив незаметную тропку, пересекающую долину насквозь. Ею пользовались местные жители, навещавшие предков, но ни на одной карте она не значилась. Дорожка была рассчитана на аса, и громадной етунше приходилось ступать очень осторожно. Она снизила темп ходьбы, что позволило Локи немного выровнять дыхание.
— Моя речь тебе будет понятна на нашем родном наречии. Локи проглотил готовые сорваться с языка колкости. Родное наречие — только его не хватало! Не то, чтобы Локи не знал язык Етунхейма. Знал, конечно. Он знал наречия каждого клана Железного Леса, даже тех, которые Один вырезал несколько столетий назад. Изучение языков враждебного народа всегда было бессмысленной пыткой, лишь теперь обретшей смысл. При изучении прочих языков ему прощали грубые ошибки, но отец выходил из себя при малейшей неточности в языке етунов. Множество раз он холодно объяснял, что язык заклятых врагов — суровая необходимость для будущих правителей, причем не один язык, а сразу все его многочисленные разновидности. Существовал некий общий язык етунов, на котором разрозненные кланы объяснялись меж собой, но даже он распадался на десяток вежливых форм. Язык старшего к младшему сильно отличался от языка младшего к старшему, язык женщины к мужчине имел мало общего с языком мужчины к женщине, а обращение к старшей женщине было иным, чем к младшей. Формы глаголов, вежливые приставки и суффиксы, междометия, окрашивающие предложение в разные оттенки — в детстве Локи казалось, что гнев отца по поводу языков Етунхейма обрушивается на него гораздо чаще, чем на Тора, и только две зимы назад стала понятна причина той давнишней несправедливости. Ко всем прочим неудачам относились если не благосклонно, то с пониманием. Физически Локи был слабее Тора, поэтому ему нанимали особых учителей, которые тренировали его по своей программе, используя немногочисленные преимущества и ретушируя недостатки. При изучении политических и экономических премудростей, стратегии и тактики ведения боя к царевичам относились с большим вниманием и старались доходчиво объяснить сложный материал. Но только не в языке Етунхейма, будь он неладен! Причем Локи точно знал, что сам отец не идеально на нем говорит. В старшем возрасте он ловил отца на ошибках и даже смел негодовать, но Один спокойно объяснял, что скоро отношения с Етунхеймом наладятся, поэтому молодому поколению язык нужно знать лучше, чем старикам. Ох, если бы Локи представлял себе тогда все планы отца! Язык он в конце концов выучил, но идеально знал только мужские формы речи, которые ему было, с кем тренировать, с женскими дела обстояли гораздо хуже. Но сейчас перед ним женщина. Ивар спокойно и изящно щебетал на языке, подходящем для старшей женщины, но в свое время Локи у него учиться не стал.
— Я попробую, но не уверен, что не оскорблю тебя каким-нибудь префиксом, — нарочито медленно произнес он, с большим трудом вспоминая слова и правильные окончания, уместные для старшего родича женского пола. Он мог бы говорить и дальше на языке асов, милостиво разрешив сестре перейти на родное наречие, но вбитые с детства правила приличия не позволили.
— У тебя прекрасно получается, младший брат, — речь царевны тут же потеряла всю свою вычурность. — Я рада, что ты так хорошо владеешь родным языком.
— Мой родной язык — асгардский, — огрызнулся Локи, точно забыв вежливую частицу в конце. — Я был младенцем, когда меня украли, и говорить не умел. Кстати, ты знаешь мою настоящую дату рождения?
— Знаю. 4582 год общего исчисления, четвертый день кукушачьего месяца.
— Невероятно точное совпадение по дням, — присвистнул Локи. — Отец объявил о моем рождении в восьмой день того же месяца, но другого года. Я старше самого себя лишь на четырнадцать лет. Небольшая разница.
— Ты счастлив в Асгарде? — начала етунша с обмена любезностями: еще одна неотъемлемая часть светского ритуала.
— Я рос в доме самого Одина как его родной сын.
— Я очень рада слышать, что тебя не притесняли. Асы — жестокий народ, они плохо относятся к чужакам.
— О том, что я чужак, знали только царь и царица, — объяснил Локи, замедляя темп ходьбы. — Я был и остаюсь своим. Немногие посвящены в мою тайну.
— И эти немногие скоро погибнут. Я знаю, что так будет.
Локи пожал плечами. Он не заплачет по так называемым «друзьям», а уж Хагалара придушит собственными руками. Сладкие мысли о мести придали крупицы сил, но ненадолго: угнаться за етуншей было почти невозможно. Оставив бесплодные попытки, Локи обратился в белобровика и таким образом избежал продолжения разговора, который всё равно ничего не давал. Локи помнил слишком мало слов и с трудом формулировал что вопросы, что ответы.
Наконец, долина гейзеров осталась позади, а впереди показалось кладбище, по которому разгуливали асы! Встречаться с ними не входило в планы уставших путников. В прошлый раз Локи посещал кладбище в зимнюю половину года, когда крестьяне сидят в теплых домах, но сегодня погода стояла отменная.
— Подождем сумерек, чтобы не привлекать ненужного внимания.
Царевна кивнула и уселась на землю. Она ужасно устала: ее грудь высоко вздымалась, а глаза сами собой закрывались. Всю жизнь она почти не выходила из дворца, и полуторачасовой поход по лавовым полям и каменным тропкам мало чем отличался для нее от подвига. Возможно, она хотела есть или пить, но у Локи ничего с собой не было. Он снова обернулся птицей и полетел на кладбище искать могилу матери. Он видел ее только однажды, причем зимой, а зимний пейзаж сильно отличался от летнего. Свою могилу — разукрашенную свежими цветами и сушеными ягодами, будто кто-то из окрестных крестьян еще не знал о чудесном воскрешении, — он нашел сразу. Но как найти курган матери? Он помнил, что отец вел его довольно долго, но виноваты могли быть снег и неутоптанная дорожка, внешне же искомый курган ничем не выделялся на фоне прочих. Локи наложил на себя иллюзию типичного светловолосого асгардца и попытался вспомнить направление. Он вышел к какому-то невзрачному кургану, но вовсе не был уверен, что к нужному. Не будут же они с царевной раскапывать все курганы, пока по роскошным дарам не поймут, где именно лежит царица.
Локи расспросил всех гостей мира мертвых о могиле царицы Етунхейма, но большинство не знало даже о ее существовании. Только двое показали на курганы, причем на разные, в равной степени не похожие на припорошенный снегом холмик, подле которого Локи долго стоял на коленях прошлой зимой. А ведь отец тоже мог ошибаться и подвести не к тому кургану.
Прошло два часа. Беркана и Ивар все также сидели на качелях на главной площади и на что-то надеялись. Прошло еще полчаса. И еще час. Несколько раз к ним подходили любопытные приятели, но они неизменно отвечали, что сидят на качелях по приказу Локи и уходить отсюда никуда не собираются. Отал так и не появилась. То ли решила не связываться с друзьями царевича, то ли сладко спала. Лишь когда начало темнеть, Ивар с трудом встал.