— Хагалар, — после нежданного пробуждения Ивару было трудно собраться с мыслями и сказать хоть что-то внятное. — С…спокойно. Пожалуйста. Я могу объяснить.
— А мне не нужны объяснения! — сильный разряд иллюзорной боли сотряс тело естественника, и Хагалару пришлось заткнуть ему рот. Как же сложно. И отвод глаз, и шумоизоляция одновременно. И рядом маги, один из них — боевой, из бывшей свиты. Может подойти в любой момент и нарушить идиллическую картинку Хагалара, сидящего рядом со спящий Иваром. Времени в обрез.
— На кону не твоя жизнь, не моя и не Локи. На кону существование Девятимирья, безмозглая тварь. Уясни себе это! — слова Хагалар перемежал энергетическими ударами и заклятьем обездвиживания. Единственное, что мог хоть бы попытаться сделать Ивар, это укусить, но Вождь держал крепко. — Следующий поход в Етунхейм лишит тебя головы! — прошипел маг, напоследок ударяя с такой силой, что Ивар обмяк в его руках. Не церемонясь, Хагалар бросил его обратно на ложе, снимая барьеры. Ничего не изменилось: Ивар как лежал, так и лежит. Никто ничего не заметил. И лишь ярость, холодная ярость застилала разум. И рука. Кровила. Ивар таки прокусил. Хагалар поднес ее к лицу. Текла кровь. Немного. Но достаточно. Она пахла железом. Конечно, кровь всегда пахнет железом. Хоть аса, хоть человека. Лицо расплылось в улыбке. Пытка была слишком быстрой. А можно ведь растянуть…
Хагалар с трудом отвлек себя от окровавленной руки. Пошатываясь, направился к выходу, и буквально вытолкнул из дверей стоящую там Отал на глазах у нескольких поселенцев.
— Ты чего, Хагалар? — спросил кто-то.
Вождь резко развернулся к говорившему. Заклинания чуть не слетели с его губ. Еще немного, и голова вопрошающего покатилась бы по мощеной дорожке… Где-то вдалеке загоготали гуси. Хагалар отвлекся на них, пытаясь привести себя в чувства.
— Прости, — с трудом бросил он не то Отал, не то остановившимся в недоумении асам, и снова обратился в птицу. Нельзя терять времени. Хвала Бездне, что спасительный Алгир не успел никуда уйти.
— Оставьте нас, — бросил Хагалар прочим медикам, и те не посмели ослушаться.
— Пей! — Алгир без всяких вопросов и просьб протянул еще теплую, явно только что сваренную жидкость знакомого горьковатого вкуса. Хагалар залпом осушил рог.
— Еще.
— Нельзя. Жди. Должно помочь.
Маг тяжело опустился на пол. Он размеренно дышал, стараясь привести мысли в порядок. Гоготание гусей слышалось всё отчетливее. На него можно отвлечься. На белых и коричневых гусей. Гусей, идущий к луже. К глубокой луже, где так хорошо плавать.
А еще можно отвлечься на боль, пока Алгир промывает рану на руке чем-то щиплющим.
— Глубокий.
Он сказал «глубокий», а не «глубокая», значит, знает про укус. О, как же сложно связно мыслить!
— Я чуть не убил Ивара, — произнес Хагалар долгую минуту спустя, когда почувствовал, что безумие отпустило и сознание полностью вернулось к нему. — А прежде чуть не покалечил Отал.
— От своей сущности не убежать, — философски заметил Алгир. — То, что тебе удавалось сдерживать себя почти тысячу лет — удивительно. Но больше ты не сможешь.
— Я не сомневаюсь в твоих лекарствах, — хмыкнул Хагалар. — Не сомневался тогда, не сомневаюсь и сейчас.
— Лекарства бесполезны, — покачал головой Алгир, перевязывая ладонь. — Главное — это спокойная жизнь. Без сильных стрессов, без потрясений. Жизнь, не требующая твоего гения. Но сейчас ты разве не стремишься вернуться к тому, что было когда-то? Неужели заключать договора с иными мирами сейчас проще, чем раньше?
Хагалар не ответил. Память услужливо стирала и стычку с Отал, и истязание Ивара. В голове засело только одно слово — «тварь». Не его слово. Первой его произнесла Отал, но он не ее копировал. Он слышал его очень давно. От Гринольва. Конечно же. Гринольв любил так называть его, когда бывал особо недоволен и пытался наказать. Порой игра в догонялки и прятки по комнате кончалась плохо для мебели и прочих предметов быта. Но Гринольв никогда не приковывал, хотя мог. Словно ему нравилась охота за жертвой в замкнутом пространстве, словно он получал от догонялок и ругани гораздо больше удовольствия, чем от самого процесса нанесения ударов. Можно спросить. Но вряд ли Гринольв теперь признается.
События получасовой давности превращались в осколки, но, перебирая их, Хагалар мог с уверенностью сказать: так он себя раньше не вел. Он не срывался. Никогда. Не терял рассудок столь опрометчиво. Не давал волю эмоциям. Некстати вспомнилось треклятое избиение детеныша. Локи разбудил зверя, хотя сам того не понял. И чуть было не поплатился жизнью. Когда Хагалар пришел в себя и посмотрел на спину якобы плоти Одина, то не увидел ни единого кусочка кожи, зато хорошо просматривались обнажившиеся мышцы. И кровь. Много крови. Прикованные софелаговцы со своего ракурса не видели всей тяжести повреждений. И только вызвавшийся лечить Лагур знал всё. И ничего никому не сказал, а на лице его не дрогнул ни один мускул. Будто до поселения он работал палачом и привык к подобным картинам. Но ребенок. Если бы он не отключил сознание, то умер бы в муках. Хагалар это сразу понял, но запретил себе вспоминать. А сейчас прошлое нахлынуло, сметая лавиной события сегодняшнего дня. В тот раз ему удалось подчинить собственное безумие и срывов больше не было. Удастся и на этот раз. Больше никто не пострадает. Никогда.
Фену не могла вспомнить, сколько лет или даже столетий не покидала поселения, а до этого — родной хутор. Уходила ли хоть когда-то дальше ближайших соседей, океана и небольшой рощицы скрюченных березок, окружавших топкое болото? Столетиями родной мир оставался для нее загадкой, зато теперь она имела сомнительное удовольствие осматривать южные земли. В седле она держалась немногим лучше ученого человека, поэтому блистательным царевичам частенько приходилось их ждать и делать незапланированные привалы. Они часто уезжали далеко вперед, оставляя ее с человеком на попечении прислужников Тора. Те английский не понимали и не вмешивались в неспешные беседы, дурманящие человека.
Ванахеймские длинноногие лошади, непривычные к лавовым полям, пересекали равнины и холмы по узким тропкам, чтобы попасть на очередной хутор для подтверждения безумной гормональной теории, по сути никому не нужной. Зачем вся эта кутерьма человеку и царевичам, Фену не вдавалась, ей поездка была необходима, чтобы завершить начатое. Человек давно пал под напором чарующей прелести, но не интересовал Черную Вдову ни как мужчина, ни как жертва. Обычно своих случайных любовников она представляла растерзанными, выпотрошенными, украшенными венками из собственных ребер. Какие только фантазии не клубились в ее голове при взгляде на восхитительных венценосных царевичей, а человек… Всего лишь букашка под ногами. Букашка, которую почему-то ценит младший царевич, но от этого не потерявшая своего ничтожества. Фену любила настоящих мужчин и настоящих женщин и терпеть не могла неоформившееся, неопределившееся желе, в котором только по первичным признакам можно распознать мужчину или женщину. Таким желе ей представлялся ученый из Мидгарда. Быть может, его вторая половина и несла на себе отпечаток альфа-самца, но первая была такой ничтожной, незаметной, мечтавшей забиться в дальний угол и прикрыться соломой, только бы ее не трогали. То ли дело блистательный Тор. При одном робком взгляде на него у Фену перехватывало дыхание. Это был тот идеал, к которому она всю жизнь стремилась. Тот, от кого она жаждала иметь детей. Тот, чью кровь хотела не просто испить, а выпить без остатка, из чьего черепа сделать кубок, украшенный серебром и рубинами. Чем дольше она ехала подле него, чем больше ночей проводила рядом, тем сложнее ей было сдерживать свою истинную сущность и звериное желание. Она позабыла о задании мастеров и жаждала придушить человека, чтобы не путался под ногами. Тор был настоящим богом среди небожителей. Ни на одном хуторе ей не встретился мужчина, даже отдаленно на него похожий. Не зря норны предсказали, что сын Фригг Натсдоттир станет самым сильным асом во вселенной и возьмет в руки Мьельнир. Тор во всех смыслах был лучшим. И должен принадлежать ей без остатка!
Фену с трудом сдерживалась, стараясь ничем не выдать себя. Каждая ночь на новом месте, среди новых асов, восхищающихся царевичами и с любопытством наблюдающих за человеком, могла стать последней. Остатками здравого смысла Черная Вдова убеждала себя, что убивать царевича нельзя, можно только зачать ребенка. О, если бы она могла соблазнить кого-то достойного на очередном хуторе. Столько мужчин, столько новых лиц, и никого подходящего, по-настоящему привлекательного. Измельчали асы за последние столетия. Это обстоятельство ужасно угнетало, как и наблюдательность Беннера. Она — спутница человека, так ее воспринимали на хуторах, не признавая в ней отверженную, считая лишь переводчиком и прислугой царевичей, но ее настоящая цель — влюбить человека в себя. У нее получилось, остался маленький шаг, последнее условие, но если ученый ревнив, то сорвется с крючка в последний момент. Нельзя забывать о главной задаче — о битве с Гринольвом, но как порой хотелось воткнуть нож промеж ребер спящего человека, избавив себя от кандалов! Ведь рядом Тор. Идеальный Тор, затмевающий солнце и луну. Фену постепенно подкрадывалась к нему, каждую ночь оказываясь всё ближе. Боевых магов поблизости нет, мастер ни о чем не узнает, а назойливого человека она в худшем случае отошлет на всю ночь с какой-нибудь медичкой обсуждать правила деления дробей.