И вот очередной хутор! Наконец-то! Как долго они добирались до него. Как она устала держаться в седле. И не только она. Даже лошади казались изможденными. Неказистый дом, затерявшийся среди гор, окруженный десятком водопадов, утопал в черничниках и детях всех возрастов. Они обступили Тора, стоило им признать в нем обладателя волшебного молота. О, он был бы идеальным отцом: с такой неподдельной радостью возился с детьми и даже катал на Мьельнере. Локи его восторга не разделил и удалился к реке, которая, по слухам, текла одновременно в двух направлениях и обладала целительными свойствами: не зря же пившие ее воду женщины беременели чуть ли не в три раза чаще прочих асгардиек. Если считать истиной легенду о том, что на Иггдрасиле пасутся священные олени — Дайн, Двалин и Дуратрор — с чьих рогов капает медвяная роса, снабжавшая водой все реки, то предположение выглядело абсурдным. Если считать, что прав круговорот природы и размывание водой кучи химических элементов, то реку и правда стоило изучить. Священные животные Одина точно существуют: воронов и волков Фену видела лично, а о Рататоске рассказывал Локи. Если есть белка-сплетница, почему не быть и оленям? Пускай назойливый младший царевич их и не встречал… Зачем вообще присоединился к походу? Только настроение портит и мешает осуществлению сразу двух коварных замыслов. Фену собиралась проследить за ним, но заметила, что к Тору полезли подростки, страстно желающие прокатиться на волшебном артефакте. Близилась ночь, холодало, но на фоне заходящего солнца полет выглядел особенно эффектно. Усердный человек, впечатленный количеством детей, собирался чуть ли не всю ночь провозиться с женщинами и медичкой, прекрасно владевшей английским и вызвавшейся переводить. Фену оказалась предоставлена сама себе. Она подошла к спустившемуся с небес Тору. Подошла ближе, чем того дозволяли приличия. Дети расступились перед ней, пораженные не то ее красотой, не то уверенностью настоящего хищника, наконец-то отыскавшего достойную жертву.
— Ваше высочество, могу я присоединиться? — нежно проворковала она и провела рукой по небритой щеке.
— Конечно. Хватайся, — промямлил Тор. Он был уверен, что она — «девушка» человека. Недавно он сам ее так называл и долго объяснял, кто же такая «девушка» и чем отличается от невесты или жены. Фену внимала, кивала царственным глупостям и не собиралась спорить. Вот и сейчас одной рукой она обвила шею, другой схватилась за пояс, прижавшись вплотную. Тор, разумеется, был одет, но не в защитную многослойную одежду, ведь никто не посмеет напасть на блистательного царевича в Асгарде ни с молотом, ни с мечом, ни с копьем, а от женского оружия броня не спасет. Тор раскрутил Мьельнир и аккуратно поднялся в воздух, крепко держа Фену за талию свободной рукой. Вечерняя прохлада обратилась в холод, волосы, предусмотрительно освобожденные из прически, развевались по ветру. Тор поднимался всё выше и выше, скрываясь от глаз подростков, чьи родители безуспешно пытались загнать своих чад в дом.
— Ваше высочество, как здесь чудесно! — зачаровано прошептала Фену и накрыла губы Тора своими, вложив в поцелуй всю свою страсть и похоть.
Когда-то давно она целовала Локи. Они играли в птицу, и она одним изящным движением повалила его в грязь и впилась в губы. Локи не умел целоваться, был холоден как лед. Реакции его тела во многом не походили на реакции аса, словно он был ледышкой, заключенной в тело аса. Он был наглядным примером того, почему стоит чтить традиции и, несмотря ни на что, давать детям родовые имена, особенно родственников, почивших недавно. В год рождения Локи погиб отец царицы, но Один, вместо того чтобы передать имя по наследству или использовать одно из предсказанных имен Рагнарека, выбрал что-то несуразное, не асгардское, вот ребенок и вырос непохожим ни на родителей, ни на асов. Зато Тор был совсем другим: податливым и нежным, — и если удивился нежданному маневру, то только самую малость.
Несмотря на сотни перепробованных мужчин, целоваться в воздухе Фену еще не приходилось. Это было новое, чарующее ощущение, но ведь на то он и Тор — царевич, сын Одина. Он обязан отличаться в лучшую сторону от прочих асов. Жар разнесся по телу, возбуждая и передаваясь царевичу. Если бы она могла раздеться в воздухе, то была бы уже нага. Тор, будучи не в силах отказать, да и не желая отказывать, принял единственно верное решение — направил молот к одному из одиноко стоящих сараев, где хранилось сено с прошлой зимы. Они опустились на землю и едва открыли дверь совместными усилиями. Неистовость и страсть овладели обоими. Оказавшись на жестком полу, едва прикрытым тонким слоем сена, Фену начала разоблачать своего царевича. Сложная система застежек не поддавалась четырем дрожащим рукам. Неподатливая ткань рвалась, открывая легкую кольчугу, неизвестно зачем напяленную даже в Асгарде. Со своей одеждой Фену обращалась аккуратнее. Резные фибулы полетели в дальний угол, а рубаха, покрытая защитным орнаментом, не чинила препятствий. В этот миг не существовало ничего: ни сарая, ни Асгарда, ни даже вселенной, а только два тела, объятых неистовой страстью. Они составляли единое целое и никого не желали видеть.
— Брат, ты мне срочно нужен. Прямо сейчас.
Мир рассыпался. Безумие спало. Наваждение исчезло. Фену обернулась, чтобы увидеть в дверном проеме злого, слишком тепло одетого Локи. Сумерки сгустились, а сарай не пропускал звездный свет, но ошибки быть не могло.
— Если ты сейчас же не уберешься, я брошу в тебя молотом, — отозвался не менее злой полураздетый Тор. Он поднялся на ноги с такой легкостью, будто Фену на нем не лежала.
— Браво! — Локи захлопал в ладоши. — Отлично! Продолжай в том же духе, мой дорогой брат. Кувыркайся с будущей женой своего лучшего друга.
— Что??? — хором воскликнули Фену и Тор, и неизвестно, кто более удивленно.
— Что слышали, — Локи отделился от дверного косяка, и луч восходящей Луны осветил небольшой клочок пространства с грудой одежды, валявшейся в пыли. Локи кинул в Фену фибулой, метя в лицо, но у магички была слишком хорошая реакция.
— Я много говорил с доктором Беннером и довожу до вашего сведения, что он хочет стать достойным этой прекрасной женщины, остаться в Асгарде, жениться на ней и посвятить свою короткую жизнь помощи нашему миру, где его так любят и уважают. Фену — отверженная, но любой член царской семьи может освободить ее, и я уже дал обещание дорогому доктору, что освобожу, как только он покажет себя достойным, — Локи говорил медленно, собирая с пола одежду с запутавшимися в ней стеблями прошлогодней травы. Лишь удостоверившись, что не пропустил ничего, он швырнул мягкий ком в несостоявшихся любовников.
— Теперь я понял, дорогой брат, кто же такая «девушка», о которой ты так любишь рассуждать. От невесты она, значит, отличается тем, что любой может воспользоваться ею и ничего ему за это не будет? Если так, то простите, что отвлек.
Тор сжимал и разжимал кулаки, сминая дорогую ткань.
— Ты врешь как дышишь, — начал он громогласно.
— Пойди и спроси у своего друга, если не веришь мне. А я буду ждать тебя за загоном для свиней. Ты, наверняка, даже внимания не обратил, какое здесь великолепное хозяйство! Сколько скота, которого в Асгарде не разводят. Свиньи, утки, индюки… Это один из самых богатых хуторов нашей страны, а ты позоришь его отверженной преступницей, — голос Локи приобрел сладенькие нотки. — А тебе, Фену, я бы посоветовал пройти в главный дом. Тебя дожидаются остатки ужина. Вяленая треска сегодня великолепна как никогда.