— Отличное вино! — заметил Тор. — С таким привкусом никогда не пробовал.
— Просто за две недели путешествия ты отвык от царского пойла, — бросил Локи, осушая свой бокал. — Моим питанием занимается мать, продукты поставляют из того же Фенсалира, где кормят тебя.
Беннер заметил, что Эльма дрожит от холода. Он взял ее руки в свои — они были ледяные.
— Всё в порядке? — спросил он тихо, так что спорящие о вкусе вина братья его не услышали. Она только кивнула, не сводя глаз с кубка Тора. Когда бог грома осушил его до дна и бросил об пол с криком: «Подай еще, Эльма», она вздохнула с облегчением и немедленно исполнила приказ. Беннер претило обращение с ней, как с прислугой, но ссориться с другом из-за такой мелочи он не желал, особенно накануне поединка, который, по словам Тора, состоится максимум через два дня.
Фену подала Тору еще один кубок, на этот раз не подсыпая туда львиную дозу яда, чтобы Локи, если таки решит попробовать вино братца, не отравился вслед за ним. Всё идет по плану и как нельзя лучше.
Тем же вечером она с трудом перехватила Хагалара, который, вооружившись осколком Тессеракта, шлялся по всем мирам Иггдрасиля, фактически передав обязанности мастера преемнику. Его часто сопровождала жена. По крайней мере, Фену была уверена, что мастер магии и Царица не то Листиков, не то Червячков были либо женаты, либо разведены. В таких вещах Черная Вдова не ошибалась.
— Мой мастер, — склонилась Фену, подчеркнуто игнорируя не в меру красивую соперницу. — Alles ist bereit{?}[Всё готово]!
— Чудно! — Хагалар довольно цокнул языком. — У нас тоже. Еще две-три встречи, и можно вести ребенка.
— Миры согласились на твои условия? — эта новость стала для Фену приятной неожиданностью.
— Почти, — подтвердила Царица Листиков. — Как всегда проблемы с Муспельхеймом. Синмара.
— Я с Синмарой еще в юности имел столько дел, что она мне не страшна, — отмахнулся Хагалар. — Главное — убедить Локи не открывать рот и мило улыбаться, желательно без магического кляпа во рту. Любовь моя ненаглядная, закончишь со всеми, кроме Муспельхейма, его оставь мне на сладкое. А я поскачу во дворец. Приближается то, ради чего моя дорогая любовь номер два старалась вовсю.
— Очень интересно, — царица Листиков склонила голову. — И что же приближается?
— Rache{?}[Месть], — улыбнулась Фену, призывно облизывая губы. О, как же ей хотелось, чтобы человека потом отдали ей на растерзание.
— Да, месть, — кинул Хагалар. — Этот, прости етуны, смертный посмел оскорбить и унизить нашего юного бога.
— И он еще жив? — притворно удивилась Царица Листиков. — Какое упущение с твоей стороны!
— Я его немедленно исправлю! — заверил ее Хагалар, обращаясь в летучую мышь.
Когда Брюс Беннер говорил про себя, что зол постоянно, он просто не представлял себе, что такое быть всегда по-настоящему злым. Причем не злиться на конкретного кретина, а ненавидеть всё живое. Большинство асов видели жизнь либо в нейтральных тонах, либо в светлых с примесью темных. Но не таков был Гринольв. Он видел мир во тьме. Не было никого, кого бы он любил, не было ничего, чему он бы поклонялся, зато было многое, что он ненавидел. Он был очень честолюбив, поэтому достиг невероятных высот, он был невероятно трудоспособен и верен, а еще обожал всякие правила, которые привносили порядок в его серую тусклую жизнь. Поэтому, несмотря на то что поганый Арнульв пленил его и оставил умирать, вернувшись к жизни, Гринольв не расчленил Хагалара. Он бы не расчленил его, даже если бы ему удалось выбраться из хитроумной ловушки много столетий назад, скорее отстегал бы плетью и научил бы правильно пленять сильных противников. Сейчас же, тысячелетия спустя, мстить былому врагу не было смысла, да и не воспринимал он никогда своего воспитанника врагом. По законам Асгарда ответственность за проступки и преступления несовершеннолетних лежала на плечах их старших родичей, поэтому ребенок был неподсуден, его нельзя было ни пытать, ни убивать, ни даже судить на тинге. Гринольв до сих пор воспринимал Хагалара ребенком, а вовсе не взрослым. Как и прочих воспитанников, которых обнаружил во дворце. Большинство, конечно, уже умерли, но их семьи до сих пор были благодарны Гринольву за устройство хуторов. Во дворце его боготворили. Казалось бы, всеобщая искренняя любовь и большое количество союзников должны были привнести хоть немного света в его черную, мрачную душу, но нет. Он помогал бывшим воспитанникам, если его просили, он очень многое делал для других, очень малое — для себя, но не получал от проявления доброты никакого удовлетворения. За глаза его звали дренгом — совершенным асом, но Гринольв не считал себя достойным столь высокого титула.
А еще его ужасно раздражала молодая жена, которая не желала становиться женой в полном смысле слова. Сиф считала себя сильным воином, и никому не признавалась, что вторая ночь с супругом закончилась дракой. Она заявила, что не возляжет с ним, пока не случится великая битва и Асгард не будет снова верховодить Девятью Мирами. Гринольв высказал свое мнение. Девчонка воскликнула, что он ее не заставит. Гринольв предложил проверить. В ее руке сверкало настоящее копье, с которым она прекрасно управлялась, он же взял первую попавшуюся палку и победил буквально за минуту-другую. Девчонка такого провала не ожидала. Скованная, беззащитная, она ничего не могла сделать, только выкрикивать проклятья, но до такого позора все же не опустилась. Лишь с ненавистью взирала на мужа.
— Я никогда не насиловал женщин, — бросил он прежде, чем уйти. Больше он к жене не приближался, а она избегала его. Так они и жили: на людях — душа в душу, дома — по разные стороны баррикад.
Когда Хагалар незаметно отделился от тени колонны, то получил по зубам. Не со зла, а просто потому, что не надо неожиданно появляться.
— Мой дорогой хозяин жизни моей, как ты прыток! Я едва успел увернуться! — воскликнул он. Гринольв знал, что он не успел увернуться, но позволил сохранить лицо и достоинство. Хагалар должен оценить его доброту.
— Я к тебе по одному малюсенькому делу, которое не займет у тебя много времени, — скороговоркой проговорил тот, вытирая украдкой кровь с губы. — Приятель Тора — маленький такой человечек. Он оборотень и согласился сразиться с нашим сильным воином в своей боевой ипостаси огромного безумного монстра. Все как ты любишь. Твоя задача …
Хагалар умел говорить кратко и по делу, когда на него смотрели глаза, полные ненависти. Гринольв кивнул, подтверждая, что понял поставленную задачу. Человечишка посмел оскорбить царевича. Наказание, выдуманное Хагаларом, еще очень гуманное для Асгарда. Если бы он был на месте поселенцев, то не церемонился бы с человеком и бросил бы его на растерзание морским хищникам.
Слухи разлетаются быстро, особенно во дворце. Так же быстро разнеслась весть и о скором поединке между непобедимым Гринольвом и другом старшего царевича, который вроде как умел превращаться в бессмертное зеленое чудовище. Если бы человек был женщиной, Фригг решила бы, что Тор завел дружбу с ведьмой. У каждой ведьмы был зооморфный двойник, которого мог заметить только обладатель двойного зрения. Появление зооморфного двойника сулило добро и удачу, но распространялось ли давнее поверье на мужчину да еще и из человеческого рода — этого Фригг не знала. Любые поверья оказывались палкой о двух концах. С тех пор, как Всеотцу поднесли великий дар — кольцо Драупнир — символ плодородия, страшного голода больше в Асгарде не было, но вовсе не потому, что бесплодные лавовые поля разом покрылись плодородной почвой, а потому, что расплодились морские животные и речная рыба. То же и здесь — если появление зооморфной сущности — благо, то нужно еще догадаться, на какую сторону жизни оно повлияет.
Весь дворец был взбудоражен состязанием, устроением которого занялась сама царица. Всё должно быть устроено в лучшем виде. На скалистом берегу установили магическую защиту, способную сдержать огромную физическую мощь. Тор утверждал, то его друг никакой магией не владеет, он просто одержимый, так что стена призвана была отражать не магические атаки, а удары огромных кулаков. На лавовые поля навезли кучу булыжников. Из них соорудили укрытия разных размеров и форм. Естественные ямы — провалы в грунте, — и так покрывали лавовое поле. Для зрителей установили полукругом высокие переносные лестницы. Всем жителям столицы не терпелось понаблюдать за поражением страшного монстра, ведь Гринольв — самый удачливый воин всех времен и народов. Ходили слухи, что он отказался от оружия, не возьмет ни топора, ни рогатины, и облачится в легкую одежду, потому что, по словам Тора, ни меч, ни копье не причинят великану никакого вреда.