— Где ты всё это взял? — спросил он враз севшим голосом.
— Часть у логистов. А на многих переговорах я присутствовал лично.
— А Один об этом знает? — царевич не понимал, чего от него хотят. Если Всеотец в курсе, от он уже принял меры. А если не в курсе, то нужно срочно ему доложить.
— Частично, Локи. И ему лучше пока всего не знать. Сейчас всё зависит только от тебя.
— Но чем я могу быть полезен? Никто не станет слушать моё мнение.
— Отнюдь, младший сын Одина. Именно тебя и будут слушать. Если сейчас ты послушаешь меня и постараешься понять.
— Вот как… Я слушаю, но тебе лучше выбирать слова. Похоже, здесь пахнет предательством. — Локи старался говорить ровно. Конечно, для него не было секретом, что Хагалар считает его неразумным ребенком, которым можно манипулировать, как захочется. Но чтобы так открыто.
— Предательством? Отнюдь. Поселение свободно и не подчиняется приказам Одина. И поселение выбрало тебя вождем.
— И куда я должен его вести? — спросил Локи язвительно. — Ты хочешь использовать меня в своих целях.
— Нет, всё ровно наоборот. Я хочу использовать себя в твоих целях, Локи.
Лицемерие мага начинало порядком бесить, как и весь разговор. Однако царевич не мог себе позволить просто отмахнуться, не разобравшись в сложившейся ситуации. Он произнес как можно спокойнее:
— Что именно от меня требуется?
— Спасти Асгард. Всего лишь. Ты видишь по документам, что представители иных миров жаждут войны. Но на деле это не совсем так. Они просто не желают жить под протекторатом Асгарда. За тысячу лет не изменилось ничего, Один никак не поменял жизнь подчиненных народов к лучшему, и народам это не нравится. Вот, смотри — Хагалар протянул ещё один документ, в котором были перечислены требования разных миров к Асгарду. Лично, что ли, составил?
— Они не пойдут с этим к Одину. Они не пойдут с этим к Тору, потому что считают его лишь охвостьем отца… Но о тебе идет совершенно иная молва.
Тайный заговор. Как мило. Вот только участвовать в нем Локи точно не собирался.
— Ты безумец! Нас обоих убьют. Если не правители других миров, то Один точно.
— А иначе войска прочих миров захватят Асгард и уничтожат всех. И всё бы действительно было очень плохо и пахло предательством, если бы не одна маленькая деталь, которая нас спасет.
Лицо Хагалара сделалось таким довольным, как будто он только что выпил сладчайшего мёда.
— Какая? — устало спросил Локи безо всякой надежды на что-либо хорошее.
— Твой возраст. По законам Асгарда, которые известны тебе не хуже, чем мне, несовершеннолетний не может править самостоятельно. Тебе до совершеннолетия еще пять десятков зим, поэтому занять трон ты не сможешь в ближайшее время. Срок ничтожный, но нам хватит.
С каким удовольствием Хагалар произносил эту прописную истину, которая бесила Локи с тех пор, как он вернулся домой. В Бездне и Мидгарде никто понятия не имел о его истинном возрасте. Смотрели только на внешность или верили сладким речам. Никто не пытался его контролировать или назначать опекунов. Он мог спокойно идти к своей цели по трупам, вести армии и сражаться на равных с самыми сильными воинами. Но стоило вернуться в Асгард, как он сполна ощутил всё то бесправие, которое сопровождало жизнь несовершеннолетнего аса. И вот мерзкий старик не нашел лучшего времени, чтобы ткнуть носом в его ничтожество. И, судя по довольной физиономии, еще надеется, что глупый ребеночек с радостью примет его хитрый план и побежит с ногами залезать на заветный трон. Только вот Локи себя глупцом не считал и был категорически не согласен с очередной безумной затеей. Мало ему Ивара с планом уничтожения человечества, так тут еще и Хагалар с предательством правящего дома. Совпадение или заранее сговорились? Появилось жгучее желание выставить поганого мага за дверь и немедленно доложить отцу, а сперва всё хорошо обдумать.
— Замолчи и уходи, пока я позволяю. — произнес он сквозь зубы. Но мастер магии, разумеется, уходить и не думал.
— Я уже никуда не могу уйти. Всё зашло слишком далеко. Завтра на заре состоится собрание с представителями миров Иггдрасиля. Там хотят видеть тебя.
Локи чуть рот не раскрыл от изумления и вопиющей наглости. До сих пор он тешил себя надеждой, что происходящее — лишь глупая шутка Хагалара, но не слишком ли далеко зашла дерзкая шуточка?
— Позволь уточнить: я должен сказать им, что готов идти против политики Всеотца? Или сразу поклясться убить его, занять трон и плясать под дудку… Муспельхейма? Или Нифльхейма? Или сразу всех миров, чтобы никому обидно не было?
— Что ты должен сказать, мы обсудим отдельно. Твое дело — провести переговоры так, чтобы в тебе увидели свет надежды. Нам надо остудить вражеский пыл и выиграть полсотни зим, за которые мы успеем немало.
Локи нахмурился, всё еще не до конца веря в серьезность происходящего, а потом произнес ровным, как он сам надеялся, голосом:
— По-моему, проще всего убить тебя как предателя и подстрекателя.
Он чувствовал злость и непонятный страх, причину которого не мог точно сформулировать. Сердце бешено колотилось, его бросало то в жар, то в холод.
— И что это тебе даст? — удивлённо спросил мастер магии, как будто у Локи был хоть один шанс исполнить угрозу. — Ты считаешь, что я это затеял? Отнюдь. Твои любимые логисты, просто не Мидгарда, а другие. Поселенцы очень беспокоятся о тебе, Локи. Все знают, что ты смертник, приговоренный Одином, и все заботятся о тебе в меру своих сил. Не будет меня, будет множество других… К тому же именно моя жизнь — гарант твоей, пускай ты мне и не веришь. Я связал нас с тобой единой нитью, чтобы Один не уничтожил тебя.
Больше всего на свете Локи хотелось уйти, оказаться где-нибудь подальше: во дворце или рядом с братом — лишь бы не слушать лживые речи Хагалара, которые все больше походили на правду. Он не знал, что делать. И, чтобы потянуть время, принес ещё один кубок, взял бутылку, налил мастеру, а потом себе.
— Да, я тебе не верю. — с трудом произнес он, наконец. — Логисты не могут решать судьбу Девятимирья. Это абсурд.
— Когда мастер логистики, мой давнишний приятель, показал, что они уже наделали в Девяти Мирах, я тоже сперва не поверил. Но потом пришлось. Твое здоровье.
Хагалар отсалютовал кружкой и выпил, Локи последовал его примеру. Приятное тепло разлилось внутри, он почувствовал себя немного лучше.
— Хочешь сказать, что поселенцы готовят государственный переворот, и я должен в нем участвовать? — уточнил царевич, борясь с желанием осушить еще пару кубков, забыться в пьяных грезах, а следующим утром проснуться и убедиться, что ему привиделся бредовый сон, вызванный усталостью, безысходностью и алкогольными парами.
— Как бы тебе сказать, — Хагалар цокнул пару раз языком, явно с трудом подбирая слова. — Они бы и рады его приготовить, но в мои планы не входит переворот с убийством Тора и Одина. Я слишком люблю вас обоих, мои милые дети. Пока тебе надо просто поговорить с прочими мирами и убедить их в своей лояльности.
Локи чуть не поперхнулся: действительно, чего уж проще? И как мило Хагалар рассуждает о жизни Тора и Одина. Будто он — вездесущая норна, точно знающая, сколько кому жить отмерено. Невыносимое себялюбие и ощущение собственной неотразимости сквозило в каждом жесте старика и безмерно раздражало Локи.
— Ты хоть понимаешь, что, если случайно или через Хеймдаля станет известно о моем участии в этом собрании, меня без промедления казнят? И тебя тоже. Или ты сам помрёшь, если не соврал, — задал Локи тот вопрос, с которого, по-хорошему, стоило начинать. Он надеялся смутить собеседника, но Хагалар наоборот выпрямил спину и сказал, так и сочась самодовольством: