И он быстрым шагом направился к лошадям, гуляющим неподалеку. Хогун, так и не произнеся ни слова, последовал за ним. Его самоконтролю любой мог бы позавидовать. Наутиз осталась стоять за воротами. Она мечтала выйти за пределы поселения. И вот вышла. Аромат свободы. Ингвар поможет ей. Обязательно. И поедет она в Мидгард с Ансур. И к етунам все глупые планы, которые она так долго разрабатывала. Боевые маги слишком сильны и непредсказуемы, ее обязательно поймают. Только зря кучу свитков извела. Надо будет просто договориться. Конечно, за хороший подарок.
Наутиз почувствовала на своем плече чужое прикосновение. Если бы не плотная шуба, она бы сбросила непрошенную руку. Мастер.
— Я и не догадывалась о силе наших боевых магов, — восхищенно произнесла она.- Это удивительно.
— Не зря они — свита Вождя, — тихо ответил Ивар. — Хорошо, что твой муж прибыл без магов.
— Я уж думала, вы меня отдадите.
— Мы не можем. Если бы мы отдали тебя, к нам зачастили бы дворцовые асы. Мы не можем себе позволить слабину. Иначе смерть Фену напрасна.
— Фену, — едва слышно прошептала Наутиз. Она понятия не имела, как он выглядит вне облика коршуна, но все равно ей было жалко до безумия. Поехать встречать логистов и пасть жертвой охоты. А ведь в него стреляли только для того, чтобы ее выманить.
— Ты не знаешь, что это за проклятье, завязанное на руну?
— Которое Тейвар наложил? Да он просто вырезал руну тейваз на теле твоего мужа. Нет там магии, иначе ее почувствуют маги дворца и снимут проклятье. Нет, Наутиз. Как говорит Вождь: самое лучшее проклятье — это то, которого на деле нет, потому что оно не причиняет никакого магического вреда, его нельзя распознать и нельзя снять, но жертва всю жизнь опасается, что это загадочное проклятье ее в конечном счете убьет.
Наутиз несмело кивнула. Небо потемнело. Пришла туча. Пошел мокрый снег. Странный день выдался. Не даром говорят, что Йоль — время чудес.
====== Настоящий праздник для Фригг ======
Йоль не был значимым праздником для царицы Асгарда. Это был день треволнений, суеты и беготни, но в этом году ей повезло больше обычного: все приготовились заранее, и она вместе с девушками могла отдохнуть перед прибытием высоких гостей.
Разговор с Локи, получившийся чуть более доверительным, чем того желал Один, никак не шел из головы. Супругу не следовало спешить с коронацией. Лучше бы он, как обычно, распределил обязанности между своими помощниками. Тор не готов к такой громадной ответственности, а Локи отчаянно завидует брату и способен на опасные глупости. Хорошо, что по крайней мере пока ей с супругом удалось отговорить детей от сомнительной вылазки в другие миры. Завтра наследникам придется не просто стоять у трона и изображать молчаливых теней Всеотца. Часть важных разговоров будет возложена именно на них, правда, объявят им об этом лишь утром, лишая возможности подготовиться.
— Я вижу, ты обеспокоена. Разговор с Локи расстроил тебя?
Один неожиданно появился из ниоткуда, но Фригг давно привыкла к таким сюрпризам. На его плечах сидели вороны, значит, слежку с наследников он пока снял.
— Я боюсь, что коронация преждевременна, — откликнулась царица. — С каждым днем мои предчувствия…
— Ты видишь вещие сны?
— Нет.
— Тогда нам не о чем волноваться, — Один подошел ближе. — У Тора нет никого ближе тебя. Ты поддержишь его во всем и направишь. И рядом с ним будет Локи.
— Локи, — эхом откликнулась Фригг, и ноги сами понесли ее к хранилищу оружия. Там ждали своего часа все похищенные Одином артефакты Девятимирья и Бездны, представляющие опасность для покоя Асгарда. Лежал там и зачарованный молот. Говорили, что только достойный способен поднять его. Один достойным не был, но на него запрет не распространялся. Не успела Фригг переступить массивный порог, как молчаливые стражи склонились перед ней и поспешили удалиться по мановению руки Всеотца.
Царица спокойно прошла к постаменту с ларцом вечных зим. Протянула руку, но не дотронулась до древней вязи. Разрушитель испепелит любого, кто прикоснется к Каскету без Гунгрира, и только Всеотец управляет исполином.
— Время утекает, — тихо произнесла она, спиной чувствуя напряженный взгляд Одина. — Локи ревнует тебя к Тору. Если бы ты рассказал ему правду, нам всем было бы легче. И будущее прояснилось бы.
— У него нет причин для ревности. А у меня нет причин разрушать его жизнь. Ты ошибаешься: время уже упущено, правду он не примет и ему не надо ее принимать, — возразил Один. — Это ни к чему.
— Если он дотронется до каскета, то обратится в свою вторую ипостась, — вздохнула Фригг. — Совсем скоро Тор займет трон, и они с Локи могут без твоего ведома как новые цари провести ревизию артефактов, ведь Гунгрир будет в руках Тора.
— Мои артефакты никогда не тревожили покой наших детей, — пожал плечами Один. — И я позабочусь о том, чтобы у них не нашлось времени на самостоятельные действия. Все дела, что я оставлю, переделать до моего пробуждения невозможно. Им придется выбрать. И я оценю их выбор. Мой сон не продлится дольше недели.
Фригга только головой покачала. Спорить с Всеотцом было бесполезно. На его решение можно влиять, применяя различные женские хитрости, но в последнее время и они не срабатывали. Один стал нервным, раздражительным, вспыльчивым — скорый сон и правда был ему жизненно необходим.
— Во время сна я буду рядом с тобой, — уверила она супруга и ушла к себе. Тревога не оставляла ее, а когда Фула предупредила, что в Фенсалире Локи, Фригг несказанно удивилась: они недавно расстались, что сыну понадобилось в ее покоях? Однако, обыскав их, никаких следов Локи она не обнаружила. Он мог обратиться паучком, а, возможно, что и березой, но его магию царица не чувствовала. Вряд ли сестра ошиблась. Неужто они с братом таки сбежали в другой мир, несмотря на все увещевания? Но тогда сестра сказала бы, что они вдвоем пришли в Фенсалир.
Дурные мысли не покидали царицу, но расспрашивать девушек она не решилась. Локи и так нарушал правила, запрещающие мужчинам появляться в женском чертоге. Лишать работниц заслуженного отдыха и отправлять на поиски было чревато сплетнями и неудовольствием. Фригг сама обошла любимые места Локи, не нашла его и вернулась в ту комнату, откуда открывались тайные тропы между мирами. Сама она их не чувствовала, девушки-маги не знали об их существовании, а как Локи научился ими управлять, Фригг вовсе не понимала: когда он впервые показал ей свои возможности, она спросила, но внятного ответа не получила. Локи утверждал, что чувствовал их всегда, но до определенного возраста не умел по ним ходить. Возможно, такова сила полукровки, только вот, если живы его настоящие сестры, неужто они тоже могут в любой момент оказаться где угодно? Вряд ли, иначе етуны давно проникли бы в хранилище оружия и попытались выкрасть каскет.
Короткий день клонился к вечеру, когда Локи неожиданно появился посреди комнаты, принесся с собой холод и ветер. Подозрения царицы усилились.
— Мама, — царевич явно удивился, что не один в комнате. — Добрый вечер.
— Зачем ты ходил в другой мир? — спросила царица. — Особенно сегодня.
— Давнее дело, — откликнулся Локи. — Я за последнее время был в Нифльхейме уже несколько раз, но никак не могу довести дело до конца. Я расскажу, когда справлюсь.
У царицы отлегло от сердца: Нифльхейм. Не Етунхейм. Зря она волновалась. Да и с чего вдруг Локи бывать там? Она с детства делала всё, чтобы дети выросли в твердой убежденности, что етуны — лишь монстры, поедающие младенцев по ночам. Это был ее молчаливый протест против идеи Одина посадить Локи на трон Етунхейма. Всеотец принял вызов: обучение приемного сына столетиями строилось вокруг Етунхейма, но чем больше он узнавал об этом мире, тем сильнее его ненавидел, а обитателей презирал. В конце концов Один вынужден был признать, что Локи лучше остаться подле Тора и занять место за троном, чем править враждебной нацией. Царица была довольна: какое бы воспитание Локи ни получил, он полукровка с расшатанной нервной системой. Под чьим влиянием он окажется на троне Етунхейма, если весь дворец Лафея — его ближайшие родственники: сестры, племянники, дяди? В Асгарде упала рождаемость, но в Етунхейме приняты большие семьи, и лояльность Локи Асгарду и Тору легко может смениться стремлением свергнуть брата ради единоличной власти. Этого допустить нельзя. И Фригг не допустила.
— Помни, что я всегда рада выслушать тебя, — сказала она сыну, улыбаясь.