Смазанным движением провожу по груди: зараза, как же жжет.
В отражении хорошо виден серебристый вензель в форме цветка. Что за?.. Ну, хоть не розовый пони, и на том спасибо, папочка.
Лет десять назад, незадолго до того, как Каин впал в спячку, мы умудрились довести Создателя до, как он сам выразился, «вынужденных мер».
Я наряжаюсь в светло-голубой модный пуловер, классические темные джинсы и щегольские туфли. И перехожу к десерту — своей личной коллекции брэндовых часов. Некоторые выполнены по моему заказу и существуют в единичном экземпляре. Подумав, останавливаю выбор на серебристом хронометре со стильным кожаным ремешком.
Ерошу волосы до состояния «только проснулся, но все равно — чистый секс!» и выхожу к лифту.
Глава вторая: Александра
— Слушай!.. — Виталик со всего размаху лупит кулаком по ряду книг на полке. — Сашка, ты меня реально задрала уже. Вот тут сидишь! — Перечеркивает горло ребром ладони. — Я же тебя, дуру, люблю!
Я смотрю прямо ему в глаза, с силой удерживаю голову ровно, не позволяю шее нырнуть в приятный плен плеч. Несколько книг с грохотом валятся на пол, и Виталик снова выразительно чертыхается. Он немного выпил — запах алкоголя в его дыхании обжигает губы. Мы вместе уже три года — встречаемся еще со старшей школы — и я впервые вижу его выпившим.
— Виталик, наверное, ты бы лучше домой шел, — предлагаю я, стараясь протолкнуть через себя его грубость. Это говорит не мой верный храбрый рыцарь, это говорит спиртное. Виталик за всю жизнь никого и пальцем не тронул, а меня вообще защищал даже от собственной тени. Просто сейчас у нас тяжелые времена.
Он чуть поворачивает голову, подставляет ухо и выразительно, хоть язык безбожно заплетается, требует:
— Ну-ка повтори, что сказала? Чтобы я домой шел?
— Да. Ты и с первого раза услышал.
Что-то в его глазах все-таки рушит мои моральные заслоны — и видимо я слишком сильно втягиваю голову в плечи, потому что Виталик делает два шага назад и обреченно прикладывается спиной к книжным стеллажам.
В библиотеке никого: я подрабатываю вечерним библиотекарем и полчаса назад провела последнего посетителя. Виталик всегда подвозит меня домой, а иногда, как сегодня, в пятницу, мы можем погулять подольше: посмотреть кино на открытой площадке, погрызть попкорн, просто побродить по набережной, обсуждая все на свете. Мы оба — бедные второкурсники и копим на билеты в Настоящую Взрослую жизнь. Когда закончим учебу, станем дипломированными врачами, с отложенных средств сделаем первый взнос за ипотеку и, наконец, поженимся.
Незамысловатый типовый план, но он мне нравится.
— Твое окончательное решение? — переспрашивает Виталик. Его вялые руки обреченно болтаются вдоль тела. — Ты знаешь, что у меня сейчас трудности с деньгами, и я, как дерьмо в проруби, болтаюсь от работы к работе, чтобы найти что-то более прибыльное и еще каким-то образом окончательно не завалить учебу. Я… Мне придется экономить.
Киваю, чувствуя себя пешкой, которая прошла полный круг, но у финиша не выбросила на кубике нужное число и пошла на второй заход. Только в нашем с Виталиком случае я уже давным-давно сбилась со счета таких заходов.
— Я перебрался к Наташке, — огорошивает он, вводя новую переменную в нашу постоянную нерешаемую задачу. — Уже и вещи перевез, потому что на мою комнату быстро нашелся желающий.
— Что? — не верю своим ушам. — Но ведь Наташа… Он же живет на другом конце города.
— Зато до института пешком двадцать минут.
Он нарочно говорит это, глядя мне прямо в глаза. Четыре слова, но за ними и упрек, и подножка, и злость, и обида. Мы снимаем комнаты в общежитие для приезжих, в старом корпусе, который расположен у черта на куличках. Университет переехал в новое здание еще лет десять назад, и там выстроили новую «элитную» общагу. А в нашей селят неудачников, как мы с Виталиком: он без родителей, под опекой старшей сестры; и я сирота, под опекой старшего брата. Только вот Наташа — милая славная женщина, которая готовит вкуснейшие в мире пирожки с капустой, штопает Виталику носки и поит лимонным чаем, чуть у него потекут из носа сопли. А мы с Вовкой родные только по отцу. Созваниваемся раз в пятилетку и то по моей инициативе. Иногда мне кажется, что если я перестану звонить и напоминать о себе, он тихой сапой просто забудет о моем существовании.
— Тебе даже сейчас все равно, — горько усмехается Виталик, ошибочно приняв мое молчание за безразличие.