Я хочу сказать, что просто ошарашена новостью, потому что мы оба знаем, к чему это в итоге приведет. С учебой и постоянными подработками у нас просто не останется времени друг на друга. Но разве это что-то изменит? Он завел разговор о том, что нам пора съезжаться, уже зная, что в случае отказа мы поставим большую и жирную точку. И с его стороны это была грязная игра.
— Ты проспишься, и мы поговорим на свежую голову, — продолжаю хвататься за его подвыпившее состояние, как за предлог перенести тяжелое обсуждение на завтра.
Но Виталик мотает головой, говорит: «Пошла ты на хуй» — без единой эмоции — и нетвердой походкой уходит из читального зала. Уходит из моей жизни.
Я машинально поднимаю с пола книги, стряхиваю пыль с обложек, проверяю, нет ли заломов, и аккуратно ставлю их на место, чтобы корешки были строго в ряд. Потом иду к своему столу, проверяю, чтобы не осталось незаполненных читательских карточек, делаю закладку в электронном каталоге, собираю вещи.
Осталась ерунда — поставить здание на сигнализацию и как-то добираться домой.
На улице моросит дождь, так что приходится выудить из-под воротника капюшон куртки и натянуть его чуть не до самого носа. Транспорт уже не ходит, а до метро пешком — минут двадцать. Еще и от него до дома три квартала. Три квартала, которые не просто так называют Дорогой смертников.
По дороге вспоминаю, что у меня закончились кукурузные криспы, и забегаю в ночной минимаркет. В итоге вспоминаю, что и зубная паста подошла к концу, и зубную щетку пора поменять, и еще что-то, и еще. В итоге выхожу на улицу с внушительным бумажным пакетом, который, ожидаемо, раскисает под дождем, несмотря на все мои усилия хотя бы частично затолкать его под куртку. Светофор моргает зеленым, я ступаю на зебру — и ровно на половине дороги несчастный пакет лопается и опустошает на мостовую все свое содержимое.
Стоящая на светофоре красивая спортивная машина слепит светом фар, когда я пытаюсь быстро собрать свое добро. Задача не из легких, потому что запасного пакета у меня нет, а портфель и так под завязку забит учебниками и конспектами.
Слышу звук открывшейся двери, хлопок — и зачем-то кошусь на тень, которая загораживает луч левой фары. Надо же, обычно таким копушам, как я, начинают нервно сигналить, а этот даже вышел, чтобы еще и морально задавить.
Коробка от зубной пасты раскисла, но не мусорить же. Сминаю ее в гармошку, сую в сумку, а тюбик — в карман куртки. Кое-как проталкиваю упаковку с крипсами между книгами. Наверняка все поломала и теперь их точно не намазать медом.
Конечно, не успеваю справиться до «красного». Кто-то сигналит, кто-то объезжает и выкрикивает гадости из окна, кто-то просто едет по своим делам. Только хозяин спортивной машины продолжает стоять на месте. Меняется разве что его поза: опирается бедрами на капот, скрещивает ноги и постукивает большими пальцами по металлу.
— Оригами — совсем не твое, — слышу насмешливый голос, комментирующий мои попытки сделать из бумажного пакета хоть что-то пригодное для дальнейшей переноски. У меня попросту нет столько рук, чтобы забрать остальное.
Игнорирую выпад, но все-таки бросаю дурное занятие. Остается только одно решение, хоть как студент-медик я прекрасно осознаю все его последствия.
— Не сказал бы, что жарко.
Он продолжает насмехаться, пока я снимаю куртку и с помощью узлов превращаю ее в некое подобие авоськи. Под верхней одеждой у меня теплый свитер, но на улице октябрь, дождь и половина одиннадцатого ночи — я начинаю замерзать еще до того, как сгребаю все свои вещи и, наконец, убираюсь с дороги.
Незнакомец догоняет меня через пару минут. Слышу позади торопливый пружинистый шаг и странный запах. Не могу его идентифицировать и разложить хотя бы на первые ноты, но почему-то точно знаю, что именно так пахнет… искушение.
К черту, я просто очень голодная, и единственное «искушение», способное меня подчинить — бульон, горячий липовый чай, теплый плед и сон.
Незнакомец подстраивается под мой шаг. Я инстинктивно покрепче прижимаю «сумку», второй рукой цепляюсь в переброшенный наискось через плечо ремень портфеля. И только через пару секунд осознаю, что дождь как-то внезапно закончился, причем как раз над моей головой.
— Что бы ты ни несла в своих баулах, Овечка, мне это точно не нужно, — фыркает мой непрошенный попутчик — и я, наконец, поднимаю взгляд.
Первое, на что натыкаюсь — насмешливые серые глаза. Потом оцениваю ровный аристократический нос, тонкие черты лица и узкие губы, которые складываются в заинтересованную улыбку, пока мой взгляд ощупывает черты красивого лица.