– Я ее не виню.
– Ты сказала ей, кто ты.
– Нет, не успела. Она заявила, что тебя нет, и бросила трубку. Но она солгала. Я слышала, как ты диктуешь письмо.
Я похолодел.
– Что… как… откуда ты знаешь, что я диктовал? Она посмотрела на меня, и ее кукольные глаза широко раскрылись.
– Хойт, дорогой, что с тобой? Чем я тебя напугала? Я подошел к ней и сел на кушетку.
– А когда ты звонила?
– Несколько дней назад. А почему это тебя так взволновало?
– Отвечай на вопрос, черт побери! – заорал я. – Когда ты звонила? В какой день? Клэр растерялась.
– Прости, Хойт. Я бы ни за что не позвонила, если бы знала, что это тебя так огорчит.
Я схватил ее за плечи и резко встряхнул.
– Ты ответишь мне, наконец или нет?! Когда ты позвонила?
– Позавчера, – пролепетала она, еле живая от страха. – Вечером, я же уже сказала тебе.
В тот самый вечер, когда я убил Джеффа Нортона!
– Во сколько?
– Около девяти.
– А ты не можешь вспомнить точнее? Черт бы тебя побрал! Точнее!
– Хойт, мне больно. Что я сделала такого?
– В котором часу ты звонила? – завопил я.
– В начале десятого. Минут в двадцать десятого.
– И ты слышала, что я диктую письмо?
– Да. Ты меня пугаешь. Случилось что-то плохое?
– Заткнись! Значит, ты позвонила позавчера в двадцать минут десятого, да?
Она кивнула головой.
– А кто снял трубку?
– Наверное, Вики, я так подумала.
– Женский голос?
– Да.
– Что она сказала?
– Я спросила тебя. Она сказала, что тебя нет. Но я слышала твой голос. Ты диктовал деловое письмо. Я решила не мешать тебе, поэтому не стала настаивать. А она положила трубку.
Я отпустил ее. Мне было так плохо, что ноги подкашивались.
– Хойт, дорогой!
– Заткнись, черт бы тебя побрал!
Она соскочила с кушетки и бросилась к бару. Надо отдать Клэр должное, она знала, как поступать в критических случаях. Огромный стакан виски, который она мне всунула в руку, уложил бы даже мула.
Я выпил виски, как воду. Не забери Клэр пустой стакан из моей дрожащей руки, я бы его выронил.
– Господи, как ты меня пугаешь. Что стряслось, Хойт? На тебе лица нет!
Виски чуть прояснило мне голову.
Я посмотрел на Клэр.
– Ты уверена, что слышала, как я диктую письмо?
– Да. Что-то насчет «Конвей Симент».
– А женский голос, тем не менее сказал, что меня нет.
– Да.
– Ты хорошо ее слышала?
– Да. Хотя она… она нервничала. Её голос прерывался.
– Ладно. – Я поднялся на ноги. – Оставь меня на минуту: я должен подумать.
Она сидела на кушетке, не сводя с меня глаз. Лицо Клэр было белым как полотно, в глазах застыл испуг.
Я не мог сосредоточиться.
Мысли путались.
Я дрожал с головы до ног. В ушах звучал голос детектива Адлера : «…Это все от излишней самоуверенности. Например, кто-то совершает убийство, продумывает все до мелочей, чтобы замести следы; фабрикует железное алиби или делает так, чтобы подозрение пало на кого-то другого. И потом думает, что ему уже ничего не грозит. А это вовсе не так, мистер Чендлер: как раз тот, кто уверен в своей безопасности и безнаказанности, легче всего попадает в ловушку. Причем в тот самый миг, когда менее всего этого ожидает. Только что все было спокойно и вдруг – бах! и он уже за решеткой».
Словно завороженный, я бродил по комнате. Надо же так опростоволоситься! Я был настолько напуган, что дыхание сперло.
– Хойт, ну в чем дело?
Я повернулся и посмотрел на нее. Увидев мое лицо, Клэр тихо взвизгнула от ужаса.
– Что… что я сделала, Хойт? Я медленно подошел к ней.
– Что ты сделала? – заорал я. – Ты лишила меня будущего, сука проклятая!
Я отвел назад руку и с силой обрушил кулак на перекошенную, кукольную физиономию. Клэр отлетела в угол и лежала, не шевелясь.
Я не стал проверять, что с ней стало. Я рывком распахнул дверь и помчался вниз по ступенькам, словно за мной черти гнались.
Теперь, в своём размышлении, я пришел к выводу, что ни за что не пошел бы на убийство, если бы не потерял голову из-за Вики и её сулящих в будущем миллионов. Не подумайте, я не оправдываюсь. Я бы довольствовался положением и деньгами, которые получал от своей работы честным образом.
И теперь я могу спокойно вам заявить, мой читатель, что убил Вики, поскольку терять мне уже нечего, но это было бы несправедливо по отношению ко мне. Её мне пришлось убить в порядке самозащиты. Я не знал, чем всё это закончится, поэтому решил написать исповедь с самого начала и в случае моей смерти я поручил своему нотариусу отправить это письмо детективу Эду Адлеру.
Через пару дней, должно быть, она услыхала мои шаги. Или заметила из окна, как я подхожу к домику. Как бы то ни было, но, когда я вошел, она ждала у дальней стены, и в глаза мне смотрел черный зрачок револьвера калибра тридцать восемь.