— А если Крысолов вернется? — пискнула я.
Энцо затряс головой.
— Ты же сама все слышала, — он покосился на мой будильник. — Сейчас четырнадцать тридцать четыре. Прикинь: полчаса на дорогу, плюс полчаса назад, плюс час работы. Лола, в нашем распоряжении целых два часа!
В его глазах полыхал самый настоящий пожар.
Я подумала о Фло. Только она сумела бы его удержать. В крайнем случае, мы бы привязали Энцо к ножке моей кровати. Но Фло не было рядом. Никого из взрослых тоже. И как я ни пыталась сопротивляться, в конце концов его огонь охватил и меня. Мы же не собираемся ничего красть, нам просто необходимо изобличить преступника!
Именно этот аргумент и убедил Алекса и Сола, которые вернулись после футбола. Без трех минут три мы проголосовали, и Энцо получил большинство в три с половиной руки. Три принадлежали мальчикам, половинка была моя, потому что я только слегка приподняла руку, так как мне не давала покоя одна мысль: а что скажет об этом Фло?
В общем, мы решились. Даю совет: не оставляйте окна приоткрытыми, если поблизости есть дети с тонкими руками.
Трюк мюнхенского приятеля Энцо действительно сработал. Нам понадобилась игрушечная божья коровка Леандро с присоской и длинная веревка, на конце которой мы сделали петлю. О том, как мы действовали дальше, я не буду рассказывать. Фло мне категорически запретила, чтобы ни у кого не возникло искушения повторить этот трюк.
Было бы куда лучше, если бы и у Энцо оно не возникло!
В пятнадцать тринадцать окно Крысолова было открыто. Энцо юркнул внутрь и прикрыл его за собой. Если наши расчеты верны, Крысолов вернется домой не раньше половины пятого. Но на всякий случай мы договорились, что Энцо выберется оттуда в четыре и не позже. В нашем распоряжении оказалось добрых три четверти часа. Тиканье будильника, который я поставила на подоконник прямо перед собой, звучало, словно тиканье часового механизма атомной бомбы.
Я осталась наверху одна. При этом я вовсе не была уверена, что мы поступаем правильно. Дрожа, как в лихорадке, я отыскала глазами Сола, и он улыбнулся мне в ответ. Сол стоял в карауле.
В окнах остальных квартир никого не было видно. Алекс дежурил на улице у подъезда Крысолова. Если тот вернется раньше времени, Алекс пять раз нажмет кнопку нашего дверного звонка: три коротких и два длинных.
Моя задача — поддерживать с Энцо телефонную связь. Он взял с собой камеру и мой мобильный, к которому подключил наушники, чтобы не отвлекаться. Но когда я заметила его в окне гостиной Крысолова, сердце у меня панически заметалось, как мокрая крыса в туалете. Энцо подошел к столу и остановился перед листом бумаги, который на нем лежал.
— Ну что? — шепнула я в телефон. — Что ты там видишь?
— Странные каракули, — ответил Энцо. — Несколько имен, какие-то номера, что-то про кокс и Рио… Некоторые слова соединены стрелками и обведены жирными красными кругами. Это просто клад, надо будет потом все спокойно рассмотреть… Сейчас сниму. Ч-ч-черт!
— Что такое? — я так разволновалась, что готова была выпрыгнуть из окна.
— На карте памяти нет свободного места, — прошипел Энцо. — Нужна помощь!
О-о-о-о! Надо было тщательнее готовиться и все учесть! А лучше — совсем не впутываться в это дело!
— Лола? — услышала я его голос.
Я должна взять себя в руки.
— Подожди! — я похромала к ящику письменного стола, в котором хранились наши запасы.
— Эй, Сол! — прошипела я в окно. — Лови! Передай Энцо!
Сол передал карточку и вернулся на свой пост. Опираясь на костыли, я прислонилась к подоконнику. Нет, в других окнах все еще никого…
На подоконник вспрыгнула Белоснежка, и я взглянула на будильник: двадцать минут четвертого.
— Готово? — спросила я.
— Нет! — простонал Энцо. — Я не могу ее достать!
Двадцать одна минута.
— Готово?
— НЕТ!
Двадцать две.
— Готово, — пропыхтел Энцо. — Который час?
— Пятнадцать двадцать три… Ты где? Я тебя не вижу.
— Заглянул в шкаф в гостиной. Но там ничего интересного. Компакт-диски, стаканы, бутылка портвейна… Обычный хлам… Телевизор, несколько газет… Теперь иду к столу, — Энцо снова появился в моем поле зрения, склонился над столом и отснял черную книгу с золотистым названием.
— Можешь разобрать?
— Даже не спрашивай, — пробормотал он. — Ни черта не понимаю. Не знаю, русский ли это язык, но…
— Что ты имеешь в виду?