– Полагаю, для душей воды не хватит.
– Нет. Вам придется купаться в океане. – Он услышал ее многострадальный вздох и понаблюдал за покачиванием ее бедер, когда она двинулась в камбуз, красный платок легко касался задней части ее коленей.
Точно так же, как во всех журналах, на рекламных щитах и в рекламных роликах, в которых он когда-либо ее видел, всё, от макушки ее светлой головы до лака на ногтях на ногах, дразнило и намекало на жаркий потный секс. Её глупая собака последовала за ней, а Макс задался вопросом, будет ли она достаточно храбра, чтобы раздеться и прыгнуть в океан перед ним. Кажется, это самое меньшее, что она может сделать после того, как подожгла яхту и пустила ее дрейфовать в Атлантике.
Макс сел на многоместное сиденье, где, как он видел, Лола спала этим утром, и медленно наклонился вперед. Он максимально глубоко вдохнул, задержал дыхание, развязал шнурок одного ботинка, потом другого. Ранее, ночью, он задался вопросом, существовал ли некий закулисный правительственный план избавиться от него. Теперь, когда у него появилось время, чтобы это обдумать, он не верил, что такой план имел место. В каждом деле всегда находилось с дюжину вещей, которые в любой момент могли пойти не так, как надо. Это закон Мерфи[52], и он управлял вчерашним вечером с самого начала.
Впервые Макс узнал его, когда рейс в Нассау отложили на час, и он пропустил свой сеанс связи с местным отделением управления по борьбе с наркотиками. Не проблема, у него все еще была свежая информация, менее двадцати четырех часов давности, хранящаяся в голове.
С того момента, как он ступил в Нассау, задание покатилось ко всем чертям, и он должен был остановиться прямо тогда, но он не мог.
Он был Максом Замора, и единственная вещь, которая делала его настолько хорошим в своем деле, на сей раз почти стоила ему жизни. Он ненавидел отказ. Лишь однажды в жизни он потерпел неудачу, и принял это близко к сердцу.
Эта ненависть была единственной вещью, которая делала его прекрасным правительственным агентом. Это, и тот факт, что у него не было семьи, и то, что когда он не работал под прикрытием, он жил вполне нормальной жизнью.
Капитан-лейтенант Максимилиан Хавьер Гуннер Замора был официально зарегистрирован как вышедший в отставку после службы в ВМС США. Он был членом шестого отряда «морских котиков»[53], и после того, как команда была расформирована в середине девяностых[54], его приняли на работу в Группу разработки специальных методов ведения боевых действий.
Сейчас он занимался собственным делом – консультациями по безопасности. Фирма Макса, «Z Секьюрити», была вполне легальной, и была более чем важным занятием, когда он не работал под прикрытием. Он построил ее с нуля и нанял на работу вышедших в отставку «котиков». Он и его парни инструктировали крупные корпорации о том, как усовершенствовать систему безопасности против таких парней, как они. Парней, которые находят способы пробраться в хорошо охраняемые сооружения.
Макс развязал эластичную повязку вокруг живота и снял ее. Он прижал пальцы к шестым и седьмым ребрам и втянул воздух. Боль это здорово, напомнил он себе. Боль говорит о том, что он жив. Сегодня он вполне жив, но бывало и хуже. Отмораживать яйца под пулями в Северном море, цепляясь за покрытую льдом нефтяную платформу, например. Это была персональная максова версия ада, и он был уверен, что когда на самом деле умрет, то именно так он и закончит вечность. По сравнению с этим, сидение на борту выведенной из строя сорокасемифутовой яхты с несколькими трещинами в ребрах, занозой в заднице, то есть моделью, и ее собакой – тоже занозой в заднице – не так и плохо. На самом деле, небольшие карибские каникулы – это то, что ему нужно.
Глава 3
Одетая только в свой запатентованный бюстгальтер Cleavage Clicker, застегивающийся спереди и приоткрывающий ложбинку между грудями, Лола выглянула из ванной и осмотрелась вокруг. Ее пристальный взгляд переместился от запертой двери каюты к голубому платью, лежащему на кровати королевского размера. Она забыла взять платье с собой в ванную, и теперь вглядывалась в слегка тонированный иллюминатор. Не обнаружив подглядывающих за ней голубых глаз в окружении синяков, она добежала до кровати и быстро продела руки в короткие рукава. Кошмарное платье было покрыто узором из гроздей красных вишен, желтых бананов и зеленого винограда. Оно выглядело как фруктовая лавка, или салат «амброзия»[55], который ее бабушка всегда относила семьям тех, чьи близкие «скончались».
Она потянула ткань, смыкая перед, и застегнула материал на груди и розовом лифчике. Cleavage Clicker был одним из ее первых проектов – в то время революцией в комфорте и поддержке. Продажи за первый год выросли на двадцать шесть процентов, и по-прежнему приносили наибольшую прибыль. Вышитые кружева поверх мягкого эластичного атласа, деликатно вырезанные фигурные края: модель была не только удобной, но и предоставляла владелице три разных варианта открытости ложбинки. Конечно, вскоре после появления в первом каталоге, лифчик был скопирован практически всеми.
Последнее, чего сейчас хотелось Лоле, – это увеличить открытость ложбинки, но платье так сильно обтягивало грудь, что этого невозможно было избежать. Когда она справилась с пуговицами, то потянулась к сумке и вытащила расческу. Лола тщательно расчесала все колтуны, затем подняла руки и заплела волосы в косичку. Под воздействием соленого морского воздуха пряди волос на ощупь походили на солому. Она убила бы за ванну. За возможность по-настоящему окунуться с мылом и водой, но она не осмелится искупаться. Не со «старым добрым Максом» на борту.
Воспользовавшись водой из кувшина, о котором ей сказал Макс, она почистила зубы, затем закрыла слив в ванной и постаралась вымыть как можно больше тела. Потом сняла розовые трусики и постирала. Как только она закончила, то повесила их на душевую кабину, чтобы они высохли. Лола решила, что если будет держать руки опущенными, никто не заметит, что она не носит трусиков. Никто в смысле Макс.
Кроме того, что он вор, Макс мог быть и убийцей. И почему ее это не пугало до чертиков, она не знала. Возможно, потому что, кроме связывания и синяков на запястьях, он не причинил ей вреда. И Лола решила, что после того, как она угрожала ему ракетницей и случайно выстрелила в штурвал, он, скорее всего, не собирается убивать ее теперь, когда уже поздно.
И все же, он действительно пугал ее. Даже с лицом в синяках и избитым телом, Макс легко одолел ее. С ножом для рыбы она чувствовала себя рядом с ним немного более защищенной.
Сильнее, чем страх перед ним, был бессильный нарастающий гнев. По мере размышлений, Лола пришла к выводу, что словом гнев не описать ее чувства по отношению к нему и той ситуации, которую он ей навязал, и неважно, что он, скорее всего, не хотел втягивать ее в свои неприятности. Так или иначе, он ее втянул, и теперь она в бедственном положении, и существует реальная возможность того, что она и Крошка погибнут посреди Атлантики. После их утренней беседы она задавалась вопросом, умрет ли она от голода или от обезвоживания, а теперь приходится беспокоиться о том, что она может умереть от рук наркобаронов, которые избили Макса до полусмерти.
Теперь, держа в руке сигнальное зеркало, она гадала, спасло бы оно ей жизнь или принесло бы судьбу хуже, чем голодная смерть. Так или иначе, она должна была попробовать. Без сомнения, Тэтчи уже сообщили о том, что яхту украли, и, конечно, кто-нибудь заметит, что она тоже исчезла. Её будут искать.
Так что она рискнет, наркобароны там или Береговая охрана. Она продолжит сигнализировать, прося о помощи, пока кто-нибудь не заберет ее с проклятой лодки.
Лола поискала в каюте солнцезащитный крем и нашла тюбик SPF15 в ванной. Она втерла его в пересохшую кожу, одаривая лицо и шею двойным слоем. Прошлой ночью она потеряла свои сандалии, и сейчас осмотрела комнату в поисках другой пары. Но нашла только старую пару тканевых кроссовок и решила что обойдется.
Склонив голову, она изучила себя в зеркальных дверях шкафа. Помимо того, что платье было ужасно уродливым, оно, очевидно, принадлежало Доре Тэтч, женщине на пять дюймов ниже Лолы и на тридцать фунтов тяжелее. Оно болталось на бедрах и обтягивало грудь. Пуговицы, застегивающиеся спереди, расходились, и даже когда Лола опустила руки, платье достигало только середины бедер. Но самой тревожной деталью оказалась гроздь вишен, стратегически расположившаяся на ее промежности как большой фиговый лист.