– На самом деле, давай по-настоящему развлечемся сегодня вечером.
О, да. Он мог придумать нескольких забавных проделок. Для начала, сорвать с нее эту «съешь меня» футболку.
– Как, например?
– Давай сделаем попкорн и посмотрим «Гордость и Предубеждение». У меня есть A&E[155] видео. Фильм идет шесть часов, но я буду проматывать до самых интересных мест. – Лола похлопала его по плечу. – А завтра состоится семейная встреча родственников по линии папы. Я не собиралась идти, но теперь, когда ты здесь, мы можем пойти вместе. – Она одарила его легким пожатием. – Тебе понравится.
Макс закрыл глаза. Иисусе, она специально его мучает. Лола просто мстит ему за то, что на прошлой неделе он связал ее и угрожал выкинуть ее пса с «Доры Мэй».
Глава 13
Сборище семьи Карлайл всегда проводилось в первую субботу сентября в память о первой субботе, являющейся годовщиной дня, когда янки, пройдя через Северную Каролину, сожгли дотла исконное «жилище» семьи Карлайл.
Неважно, что «жилище» было не чем иным как лачугой, в которой первые Карлайлы спали вместе с курами, а война закончилась в 1865 году. Мужчины Карлайл сражались и умирали во время Войны с Захватчиками с Севера, и их генетическая память жива в душах нынешнего поколения.
В этом году, к тревоге матери Лолы, сборище проводилось у них дома. У толпы Карлайлов нашлось немало спутников и спутниц, и мать Лолы не питала особого интереса к дебоширам и любителям попить пива на заднем дворе. Женщина немного побаивалась этой особой породы мужчин, преданной охоте и «Наскар»[156] и гоняющей по округе с раздражающе орущей в дешевых стерео «Линэрд Скинэрд»[157], высоко подбрасывая пустые бутылки в кузове пикапов.
И она никогда не поймет женщин, думающих, что солнце восходит и заходит из-за мужчины, сумевшего установить «Rotel»[158] и заставляющего детей вести себя тихо, чтобы он мог наслаждаться своей «Ночью футбола по понедельникам». Женщин, волосы которых могут пережить ветер, врывающийся в окна пикапа. Хотя, если быть честной, ее матери придется признать, что ее собственная прическа в состоянии пережить оклахомский торнадо.
Двор Карлайлов размером с пол-акра[159] затеняли старые клены и высокие дубы. Длинные столы ломились под тяжестью жареных цыплят и кукурузного хлеба, ветчины и острого томатного соуса, рагу по-брансуикски[160] – минус беличье мясо – и различных домашних маринадов и чатни[161]. Несметное число салатов и горшочков занимало один стол, три стола были отданы только пирогам и десертам.
Как и во многих семьях, некоторые родственники не уезжали дальше своих деревенских корней, а некоторые занимались общественными работами и жили в самых неуловимых кварталах Чапел Хилла[162]. Проржавевшие «Чарджеры»[163] и пикапы с наклеенными на окнах флагами Конфедерации[164] парковались рядом со сверкающими новыми «Кадиллаками» и блестящими внедорожниками.
Все приехали в самой лучшей одежде. Женщины в платьях с цветочным орнаментом и юбках, Лола в простом шелковом шифоновом платье с квадратным вырезом и небольшими рукавами-крылышками. Мужчины надели лучшие брюки и парадно-выходные рубашки, но ни один из них не выглядел так же классно, как мужчина, чья рука небрежно покоилась на талии Лолы. Приталенная рубашка Макса – того же голубого цвета, что и его глаза – была заправлена в угольного оттенка брюки. Европейского покроя, они облегали его крепкие бедра и длинные ноги и подворачивались у мокасин ручной работы. Высокий, мрачный и великолепный, настоящий лакомый кусочек, и Лола подумала, что хотела бы вонзить в него зубы.
Вскоре после приезда она представила Макса родителям, и его пристальный взгляд стал немного смущенным, когда отец пожал ему руку, похлопал по плечу и поблагодарил за заботу о его «маленькой девочке». Ее мама не успела полноценно отблагодарить его за благополучное возвращение Лолы домой, зато в течение нескольких минут все собравшиеся узнали, что Макс Замора – герой, который спас ее от верной смерти на борту сломавшейся яхты.
– Ты упустила пару небольших деталей о той ночи, когда мы встретились, – прошептал он ей на ухо, когда они направились через лужайку к двоюродным бабушкам Лолы, которые махали им как сумасшедшие, которыми они и были.
– Ты имеешь в виду момент, когда связал меня моей юбкой?
Девушка почувствовала, как Макс улыбается у ее виска, когда он сказал:
– Этот и тот, когда ты выстрелила в меня из ракетницы.
Она не потрудилась сообщить ему, что ракетница выстрелила случайно – решила, что лучше держать его в форме.
Лола представила Макса своим двоюродным бабушкам Банни и Бу, которые сидели за родовым столом, попыхивая сигаретами «Вайсрой»[165], попивая бурбон и бранч[166], и раздавая копии семейного древа Карлайлов.
Им пришлось скрепить его вместе со списком безвременно ушедших в прошлом году, наряду с историями, которые эти двое записали по своим самым ранним воспоминаниям. В случае с Бу написано было не так и много: из-за «диабета». Какое отношение дефицит инсулина имел к памяти, никто точно не знал, но он всегда спасал тетушку от выполнения работы, которую она делать не хотела.
– Тетя Банни, тетя Бу, я хотела бы познакомить вас с моим другом, Максом Замора, – она представила его женщинам, обеим на вид было около восьмидесяти пяти лет. – Макс, эти две леди – мои тетушки.
– О, латинский любовник, – заявила Бу; конечно, что с тех пор, как Лола занялась моделированием нижнего белья, само собой разумелось, что она совершенно свободна, и, естественно, Макс просто ее любовник. – Вы говорите по-испански?
– Si. Buenos tardes, senoras Bunny and Boo. Como esta usted?[167] – легко слетело с языка Макса, и обе тетушки уставились на него так, как будто он внезапно превратился в Хулио Иглесиаса.
Банни залпом допила свой бурбон.
– Вы очаровательны как серебряный доллар, – сказала она ему, ее голос оказался грубым и сиплым из-за привычки выкуривать по три пачки в день. Она щелкнула своей «Бик», прикурила и взялась за дело. – Откуда вы?
– В основном, Техас, мадам, – ответил он, его рука скользнула с талии Лолы на ее бедро.
Все знали, что Техас это конечно юг, но быть техасцем совсем не так здорово, как быть уроженцем Северной Каролины. Но, очевидно, для тети Бу этого оказалось достаточно.
– Однажды я встречалась с парнем из Техаса, – произнесла она. – В. Джей Потит. Не думаю, что вы знаете Потитов?
– Нет, мадам.
– Я помню В. Джея – присоединилась Банни. – Это не ему нравились шелковые трусики?
– Да. Он не выносил хлопковое белье. С тех пор я ношу только шелковые трусики, или не ношу ничего вообще.
Лола почувствовала, как округляются ее глаза, и понадеялась, что ужас, который она ощущала, не отразился на ее лице. Макс просто усмехнулся и нежно сжал ее бедро.
– Вам нравятся шелковые трусики? – спросила у него Бу.
– Ну…
– Нам пора идти, – прервала его Лола. – Макс еще не знаком с Натали, – добавила она, обращаясь ко второй тетушке.
– Было приятно познакомиться, леди, – удалось сказать Максу, прежде чем Лола утащила его.
– Кажется, тетушки решили за тобой приударить, – сказала она, когда они прошли мимо группы детей, колотящих друг друга ракетками для бадминтона.
– Они милые леди.
– Они чокнутые. Между прочим, они выходили замуж одиннадцать раз. У них слабость к табаку, бурбону и мужьям. И не обязательно их собственным. Удивительно, как они еще не скончались от рака легких, печеночной недостаточности или оружия в руках ревнивых жен, – сказала она, найдя Натали и ее мужа около одного из многочисленных столов для пикника. Натали держала свою младшенькую, двухлетнюю Эшли, и Лола немедленно взяла ее на руки.
– Привет, малышка, – заворковала она, уткнувшись носом в шею девочки, вдыхая запах детского крема и маленького хлопкового платья. Девушка оглядела двор и задалась вопросом, не осталась ли она единственной кузиной старше двадцати пяти, еще не вышедшей замуж. Она готова держать пари, что так и есть, и задумалась, почему. Она привлекательна, успешна и все при ней. И все же она одинока. Это не беспокоило ее в прошлом году, или даже в прошлом месяце. Это беспокоило ее теперь.
Лола хотела большего. Большего, чем работа, и большего, чем верная любовь собаки. Она хотела мужчину, который полюбит ее, и собственную семью. Ей тридцать лет, но дело не в биологических часах, подающих сигнал. Это другое. На прошлой неделе она не понаслышке узнала, как легко жизнь могут отнять, а она еще толком и не пожила.