– Во имя Христа, – выругался он.
Лола подскочила и промахнулась.
– Ты не должен говорить, когда кто-то бьет, – сказала она, выпрямляясь. – Этот план не работает. Люди подумают, что мы ненавидим друг друга, и когда придет пора уходить, ни за что не поверят, что мы уходим, потому что мы не можем держать руки подальше друг от друга. – Она ткнула пальцем ему в грудь. – И всё из-за тебя. Ты придурок!
Макс схватил ее запястье и поднес ладонь девушки к своим губам.
– Ты так прекрасна, что я становлюсь безумцем.
Окей, возможно, он не придурок.
– Теперь все будут думать, что ты шизофреник.
Он покачал головой и его губы коснулись ее пульса.
– Всего лишь небольшая ссора любовников.
Легкое теплое покалывание охватило ее руку.
– Мы не любовники.
Макс притянул ее к себе и закинул ее руку себе на шею.
– Пока, – сказал он, внезапно улыбнувшись так чувственно и мужественно, что сердце ёкнуло и пульс ускорился. – Но могли бы, если ты будешь паинькой и скажешь мне парочку непристойностей.
Ни за что. Она не говорит непристойностей, по крайней мере, она не думала, что говорила их, и если они когда-нибудь соберутся опять заняться любовью – а Лола не уверена, что это хорошая идея – то ему придется совершить первый шаг. Чего он не потрудился сделать, с тех пор как они покинули остров.
– Макс, я не говорю непристойностей, – сказала она ему.
– О да, говоришь.
– Нет, меня воспитали в убеждении, что леди никогда не сквернословит.
Он расхохотался и схватил свой кий.
– Сладкая, я отчетливо помню один момент, который ты забыла.
Опустив руку, она наблюдала, как Макс двинулся на другую сторону стола и подготовился к удару. Должно быть, он о том случае, когда они занимались любовью. Лола не припоминала никаких непристойностей, но предположила, что это было возможно, так как она была ужасно напугана и не в себе. И, если быть до конца честной, Макс возбудил ее той ночью. Теперь простая мысль об этом заставляла ее вновь воспламеняться.
Макс указал на лузу у левого бедра Лолы и ударил. Одиннадцатый шар аккуратно закатился в ямку, и он взглянул на нее. Когда мужчина вновь приготовился к удару, его губы изогнулись в улыбке, а голубые глаза сияли от предвкушения победы над ней.
Лола не могла позволить этому случиться. Если и был человек, годящийся Максу в соперники, то это Лола. Она оперлась ладонями о край стола и окинула его взглядом. В дни работы моделью, когда ей нужно было соблазнять с глянцевых журнальных страниц, она использовала определенные уловки. Например, подумать о лучшем любовнике, который у нее когда-либо был. Сейчас, несколько лет спустя, старая уловка пригодилась. Это как езда на велосипеде, но теперь не приходилось долго думать или с трудом подбирать кандидата. Он глядел прямо на нее. Лола подумала о своих руках на его обнаженном теле, прикосновениях к нему, ощущении его плоти на кончиках своих пальцев. Она облизала губы, приоткрывая их и делая легкий вдох. Ее веки прикрылись, и Макс промазал.
Мужчина двинулся к ней, и она выпрямилась.
– Хороший удар, ковбой – сказала она.
– Я слегка отвлекся на твою грудь и этот «разложи-меня-на-бильярдном-столе» взгляд, которым ты меня одарила.
Девушка рассмеялась и даже не пыталась отрицать обвинение.
– Это сработало.
– Да, плохо, что у меня нет ничего, что сработает на тебе подобным образом.
Он понятия не имеет. Одна лишь мысль о нем заставляла ее нервничать.
– Макс, я сожалею, что назвала тебя придурком.
– Не переживай. – Он провел ладонью по ее плечу и задней стороне шеи. – Я был придурком.
– Действительно. Но мне не стоило этого говорить. Я просто очень нервничаю.
– Насчет вечера?
– Да.
– Еще не поздно всё отменить.
– Нет. Я хочу сделать это. Я должна.
– Я позабочусь о тебе. – Он прислонил свой кий к столу и притянул ее ближе. – Ничего не произойдет.
Лола поверила ему. Он мог заставить ее чувствовать себя так, как будто сможет защитить ее ото всего. Как будто своими впечатляющими размерами и силой воли, он мог удостовериться, что с ней не случится ничего плохого. В прошлом, мужчины, которые хотели защитить ее, делали ошибку, считая, что она просто слишком глупа, чтобы позаботиться о себе. Но не Макс. Он на самом деле слушал ее. Во время разработки плана их вечерней операции он выслушал ее идеи и информацию, даже если решил поступить прямо противоположно. Он услышал ее, и Лола боялась, что отчаянно влюблялась в него, и при этом не могла абсолютно ничего сделать, чтобы остановить происходящее. Это походило на спуск по одному из темных наклонных туннелей. Не за что схватиться, чтобы остановиться, и она не знала, что ждет ее внизу.
Нет, неправильно. Она знала. Боль, потому что она не могла жить его жизнью или просить, чтобы он изменился ради нее. Она вгляделась в его глаза, уже такие знакомые.
– Я ненавижу бояться, Макс, – призналась она, хотя в этот момент не знала, чего боится больше: быть пойманной на взломе дома Сэма или влюбиться в Макса.
Уголок его рта насмешливо изогнулся.
– Бедная малышка, позволь мне занять эту великолепную головку кое-чем другим, – сказал он и накрыл ее губы своими. Одна из его рук скользнула ей на спину, другая – к затылку. Мужские пальцы запутались в ее волосах, Макс прижал ее к своему крепкому телу.
И прямо здесь, в дальней бильярдной комнате бара «Фогги Боттом», где лампа освещала только нижнюю половину их тел, Макс Замора занялся любовью с ее ртом. Он целовал ее так, будто не мог насытиться. Словно хотел съесть ее, если она разрешит. И она действительно разрешала. Она позволила ему обхватить ее попку его большой рукой, склонила голову на бок и втянула его язык в рот. Низкий стон прозвучал в глубине его горла, ее бильярдный кий упал на пол. Лола трогала его везде, куда могла дотянуться: мышцы рук, плеч, спины. Он был безжалостной силой и резкой страстью, обернутой вокруг спрятанной в глубине нежности, которая заставляла его спасать собаку, которую он не особенно любил, и оборачивать пурпурные цветы вокруг ее лодыжки. Одурманивающее и неотразимое сочетание, и девушка чувствовала, что себя скользит все дальше вниз по туннелю к самому его краю.
Сигнал на часах Макса прозвенел рядом с ее ухом, и он отступил: губы влажные, глаза затуманены.
– Пора за работу.
Собственные губы казались ей опухшими. Желание пульсировало между бедер, колени ослабели.
– Ты готова?
Действительно ли она готова вломиться в дом Сэма? Не совсем, но ответ был только один.
– Да, Макс.
На сороковой минуте поездки в Балтимор Лола перелезла на заднее сиденье «Джипа» Макса и открыла свой чемодан. Девушка переоделась в черные джинсы, водолазку и пару купленных по случаю черных ботинок от Джимми Чу[176]. Макс настроил радио на станцию старой музыки, и звуки «Сочувствующего дьяволу»[177] наполнили салон. Когда они промчались на север по шоссе №95, Мик Джаггер[178] громко запел «Рад познакомиться с тобой… Надеюсь, ты догадался как меня зовут», а Лола натянула на голову черную лыжную шапочку, закрывая волосы.
Она взглянула вперед, на зеркало заднего обзора и черные тени на лице Макса. Как только они покинули «Фогги Боттом», он как будто выключил что-то внутри себя. Его прикосновение стало равнодушным. Тон голоса сделался строго деловым. Лола была не столь удачлива. Он все еще будоражил ее чувства. Его запах заполнял машину, скользил в ее легкие и согревал грудь. Лучшее, что она могла сделать, – это отбросить свои эмоции и желание, свой страх перед сегодняшним вечером, мысли о своем будущем с Максом, и сконцентрироваться на их плане.
Девушка перебралась на переднее сиденье и щелкнула ремнем безопасности, пристегиваясь. Она может быть профессионалом. Как Макс сказал ей в ту ночь, когда согласился помочь, отказ не вариант. Она не подведет его.
– Это у тебя каблуки на ботинках? – спросил он, когда они покинули автомагистраль и направились к пригороду.
– Да, но они всего три дюйма.
Золотистый свет от приборной панели осветил его грудь и горло. Он пробормотал что-то по-испански, и девушка предположила, что лучше и не просить его перевести.
– Ты сказал мне надеть обувь, у которой нет заметного рисунка на подошвах, – напомнила она.
– А еще я сказал тебе надеть обувь, в которой ты можешь бегать.