Если никто в ее компании «Одежда от Лолы, Inc.» не получит от нее весточки, они не будут долго думать. Они просто решат, что она сделала свой отпуск длиннее, чем предполагалось. Некоторое время они будут просто продолжать вести бизнес как обычно, бизнес, который она открыла два года назад. Вероятно, они прекрасно справятся без нее, но ничто из этого не имело значения, поскольку от реальности сложившейся ситуации у нее засосало под ложечкой.
Выбраться с лодки невозможно. По крайней мере, не сегодня вечером. Где-нибудь есть, вероятно, спасательный плот, но она не так глупа или неразумна, чтобы бросить сорокасемифутовую яхту посереди ночи ради резиновой лодчонки. Даже если на яхте действительно псих. Она здесь застряла, и ничего с этим не поделать. С лодки не выбраться. Выхода нет. Впервые за всю ночь она оказалась по-настоящему беспомощной.
Отданной во власть течений и пирата-похитителя.
Лола проснулась, когда солнце нагрело ее левую щеку. На мгновение она забыла, где находится и почти скатилась с сиденья. Она открыла глаза – карибское солнце ослепляло – и перекатилась на спину. Сбитая с толку, она на мгновение закрыла глаза прежде, чем воспоминания вернулись к ней в одном ужасающем взрыве. От страха и беспомощности перехватило живот, и она резко села. Взглянула вниз, на свою блузку, перекрученную вокруг талии; пашмина, волочащаяся по палубе, прикрывала одну из ее голых ног. Лола заглянула через открытую дверь на камбуз, села и затянула концы красного кашемирового палантина вокруг бедер. Ее фонарь лежал на месте, а нож исчез. Она огляделась в поисках Малыша и не увидела его. Макса она тоже не видела, но зато она его слышала.
– Черт! – выругался он у управления на мостике. Смесь из испанских и английских ругательств оживила спокойный утренний воздух. Лола не говорила по-испански, но в переводе не нуждалась. Его тирада сопровождалась серией сильных ударов, как будто он колотил молотком по древесине.
Лола поднялась и проскользнула в камбуз. Утренний свет лился через окна с тонированными стеклами, и она нашла свою сумку от Луи Виттона на столе, там же, где и прошлой ночью, когда вошла сюда в поисках оружия – изнутри все вытряхнуто.
Ужас продолжался, и она закатила глаза. Мало того, что этот придурок похитил ее, он перерыл ее вещи. В этом беспорядке на столе она отыскала английскую булавку и с ее помощью заколола пашмину на левом бедре. Прежде, чем запихнуть вещи обратно в сумку, она схватила щетку и распутала волосы.
Расчесав колтуны, она прошла через салон в каюту, подзывая Малыша спокойным свистом. Блики света играли на помятом покрывале и синем ковре. Лола заглянула в главную ванную и в джакузи, бросив тень на медные детали. Она проверила шкаф и отыскала несколько мужских рубашек с принтами пальм и фламинго, висящих внутри наряду с несколькими сарафанами с тропическими узорами, но она не нашла свою собаку.
Лола бросила расческу на кушетку, вернувшись обратно в салон. Так как Крошки не было внутри лодки, он должен был быть снаружи, а если его не было снаружи... Ее мысли были прерваны еще одним, последним, сильным ударом над ее головой, и она помчалась на палубу. Если он сделал больно ее собаке, то она убьет его.
Она в два приема поднялась по лестнице на мостик, замерев при виде картины, открывшейся у нее перед глазами. При свете дня штурвал выглядел намного хуже: черный и расплавившийся, с большой дырой в центре. Малыш сидел посреди палубы, так неподвижно, что походил на чучело, уставившись на врага, который сидел, прислонившись спиной к планширу, ноги в черных ботинках широко раскинуты, предплечья покоятся на коленях, гаечный ключ свободно лежит в одной руке.
Печальный факт из жизни Крошки: он, помимо своей воли, был вынужден принять вызов намного большего кобеля. Независимо от размера или породы. Очевидно, он решил принять вызов Макса, и эти два самца соревновались в гляделки, совсем не двигаясь. Легкий бриз не так уж сильно спутывал короткие темные волосы Макса или ерошил коричневый мех Малыша.
– Ваша собака нагадила в углу, – сказал Макс, его голос оставался таким же хриплым, как она помнила. Он обратил на нее свое внимание, и впервые она смогла по-настоящему его рассмотреть. При свете дня он выглядел не намного лучше, чем прошлой ночью.
Часть отека на его лице спала, но оно все еще было опухшим и черно-синим. Он был лишь чуть менее страшным.
– Уверена, что он не мог сдержаться, – сказала она, полная решимости не показать свой страх. Она оглядела мостик, но не увидела собачьего безобразия.
– Я убрал. Но отныне это ваша работа.
Лола вновь посмотрела на него и заметила, что у него голубые глаза. Того самого ярко-голубого цвета карибских волн, перед тем, как они накатывают на пляж. Учитывая смуглый цвет его лица и темные волосы, не говоря уже об ушибах, это был потрясающий контраст.
– Мне не нравятся бесполезные псы, – сказал он. – А ваш на редкость бесполезен.
– Вы – вор и похититель, и вы называете маленькую собаку бесполезной?
– Я же сказал вам вчера, что яхту я реквизировал, и вы не похищены.
Лола пожала плечами.
– Вы так говорите, но я здесь. Захвачена против своей воли, на лодке, которая вам не принадлежит. Я не знаю, откуда вы, но, думаю, в большинстве стран во всем мире это противозаконно.
Он потянулся рукой за спину и ухватился за верх планшира. Когда он с трудом поднялся на ноги, Лола осторожно отступила на шаг.
– Если бы вы не подожгли штурвал, то сейчас уже были бы во Флориде, в безопасности и уюте, и большее, о чем пришлось бы волноваться это о том, что заказать на завтрак. Или вы бы уже были на пути в Вашингтон, где, по крайней мере, один генерал будет целовать вашу задницу и извиняться от имени Соединенных Штатов Америки. Вместо этого вы впали в истерику и испортили все к чертям.
– Я!
– Теперь я застрял в Бермудском треугольнике в сезон ураганов с моделью, рекламирующей нижнее белье и тщедушной собакой.
По его словам выходило так, будто вся ситуация сложилась по ее вине. Гнев заменил ей страх, и она ткнула в него пальцем.
– А теперь послушайте минутку. Ни в чем здесь нет моей вины. Я спала, когда вы прокрались на борт и «реквизировали» Малыша и меня.
– Скорей уж, вы были в отключке. Я наделал достаточно шума, чтобы разбудить и мертвого. – Он издал звук, полу-мычание, полу-стон, и прижал руку к боку.
– Я не была в отключке. Я очень устала, – защищалась она, сама не зная, почему беспокоится, так как ее на самом деле не заботит, что он думает.
– И вы не реквизированы. Реквизирована яхта. А вас, как предполагалось, здесь не было. – Она открыла рот, чтобы поспорить, но он прервал ее прежде, чем она успела заговорить. – И вы не похищены.
– Тогда что со мной?
Он покачал головой.
– Навскидку, я бы сказал, что вы – реальная заноза в заднице.
Малыш, наконец, отчаявшийся смутить его взглядом, подполз к Лоле, и она подхватила его. Она даже не стала затруднять себя ответом, и вместо этого круто повернулась и оставила его в одиночестве на мостике. У нее были более важные проблемы, чем препирательства с ненормальным похитителем.
Должен же быть способ подать сигнал спасательному судну, думала она, входя в камбуз и перерывая все вокруг, пока не нашла коробку батончиков гранолы[42] в одном из шкафов. Она выбрала себе медовый с орехами, а Малышу хрустящий с корицей, и скользнула за обеденный стол. Лола убила бы за чашку кофе, и еще раз подумала о ноже в ножнах цвета оленьей кожи. Он, должно быть, забрал его у нее, пока она спала. И она захотела его вернуть. Когда она покончила со своим завтраком, Макс вошел на камбуз, зрительно заполняя пространство своими широкими плечами и темной энергией.
– Мой нож у вас? – спросила она.
– Да. – Он разорвал коробку с батончиками и добавил. – Я забрал его.
– Он мне нужен.
Он надорвал упаковку медового батончика с орехами и изюмом и посмотрел на нее.
– Зачем?
– Просто нужен.
– Собираетесь нанести удар в спину, пока я не смотрю?