— Хм, — Гарсиэлла окинула меня взглядом с ног до головы. — Посмотрим, что из тебя можно сделать.
Она подошла к вешалке, порылась в одежде и вытащила ярко-синюю футболку с ярко-алой буквой «S».
— Лови! — и она бросила ее мне.
Я поймала футболку на лету и стала внимательно рассматривать.
— «S» — это значит «Супермен»?
— Ничего подобного! — Гарсиэлла заглянула в сундук, порылась в нем и достала оттуда бутылочку, соски-пустышки и красный слюнявчик. — Ты будешь Суперняней. Старше я тебя сделать не сумею, но выглядеть будешь пооригинальнее.
Сначала я даже не знала, что ответить. Но потом голова у меня отчаянно зачесалась. Просто гениальная идея!
Через четверть часа я уже вертелась перед зеркалом. На мне была синяя футболка с алой буквой, а на локте правой руки болталась связка пустышек и слюнявчик. В левой я сжимала бутылочку, а мои волосы Гарсиэлла высоко начесала. Получилось даже лучше, чем Лала Ло из моих фантазий.
— Внимание! — скомандовала Гарсиэлла. В руках у нее уже была камера. Она слегка прищелкнула пальцами. — Смотри на меня, Лола. Грудь вперед, немного опусти правую руку. Так. Теперь левую подними над головой. Хорошо… Не будь слишком серьезной. Ты же не на кладбище собираешься работать. Вспомни симпатичных детишек. Ты же Суперняня!
Я смотрела прямо в объектив и с каждым щелчком камеры улыбалась все шире и шире.
— Отлично, — сказала Гарсиэлла, когда моя правая рука уже совсем онемела. — Хватит. Мне пора бежать. Но вечером я сброшу все фотографии в компьютер, а завтра принесу распечатки в школу.
— Сколько я тебе должна? — спросила я.
— Да уж ладно, — отмахнулась Гарсиэлла. — Если какой-нибудь кадр подойдет для моего портфолио, уже будет неплохо. И еще я делаю это для своего младшего брата, — подмигнула она. — Он же в тебя влюблен, знаешь?
Я вздохнула.
Лучше бы она оставила при себе последние слова.
11. Никакого страха
На следующий день у меня в сумке лежала лучшая в мире фотография Суперняни, а мы с Алексом направлялись к собору. Правда, в животе у меня было как-то неуютно, поэтому от сахарной ваты я отказалась. Алекс рассказывал, как они с Паскалем сходили в ресторан. Его младший брат не бросался виноградом, зато официант споткнулся об его самокат и уронил поднос с гамбургерами и картошкой.
— Правда, тогда официант был еще довольно спокойным, — сказал Алекс. — Но когда Паскаль вернул колу в седьмой раз, потому что она была не той температуры, какая требуется, он вышел-таки из себя. Он обозвал моего брата сопляком и добавил, что сразу видно, в кого он такой удался. — Алекс улыбнулся: — Кажется, этот ресторан попадет в рубрику «Провалы сезона в Гамбурге». А как твои дела?
— Очень хорошо, — пробормотала я, не отрывая взгляда от тротуара, усыпанного попкорном и обрывками упаковки.
Мы покатались на «колесе обозрения» и «американских горках», но в «комнате ужасов» я все-таки не выдержала.
— Мне нужно кое-что тебе рассказать, — тихо сказала я, когда нас поглотила огромная зубастая пасть чудовища, и наша тележка покатила в опасную темноту.
— Что именно? — Алекс обнял меня за плечи.
Я прижалась к нему и вдохнула запах яблочного шампуня. Когда вокруг стало совсем темно, я сказала:
— Все дело в Гарсиэлле. В девушке, которая меня фотографировала. Это сестра Фабио, а не Глории. Я хотела тебе сразу сказать, но побоялась, что ты будешь ревновать. Поэтому говорю только теперь. Мы с Фабио после школы пошли к ним, чтобы она меня сняла в своей студии. Вот. А больше ничего и не было. Теперь ты все знаешь.
Я затаила дыхание. Вокруг нас раздавались визг и крик. Ведьмы и призраки выскакивали из темных углов, обезглавленные трупы и восьмиглавые монстры протягивали к нам когтистые лапы. Я вцепилась в руку Алекса. Больше всего меня пугало то, что он сейчас скажет.
Алекс молчал.
Когда спустя целую вечность мы возвратились на свет божий, Алекс повернулся ко мне. Его зеленовато-карие глаза блестели.
— В общем, не вижу никаких причин, — сказал он.
— Каких еще причин? — озадаченно спросила я.
— Причин для ревности, — Алекс откашлялся. Потом, в свою очередь, посмотрел мне в глаза так, словно хотел заглянуть в самую душу. — Ты любишь Фабио как друга. Но не так, как меня. Верно?
— Верно, — ответила я, еще не веря собственным ушам. — Абсолютно и совершенно верно.
— Тогда все ясно, — сказал Алекс. Улыбнулся и прижал меня к себе. Я слышала, как рядом с моим сердцем бьется его сердце, и зажеванная пленка в кассете моей совести наконец-то расправилась.