Он поднялся и взял свою сумку. Но вдруг силы покинули акридца и, слабо застонав, он упал на обагренную змеиной кровью траву лицом вниз.
— Гавран, что с тобой? — в тревоге закричала Сашка. — Бо, помоги! Кажется он без сознания!
Вдвоем они перевернули старика и положили ему под голову свернутый плащ.
— Он вообще живой? — с дрожью в голосе спросила Анжелика.
— Живой, — сказал Богдан. — Нужно его раздеть и осмотреть — скорее всего, его тоже укусили. Или просто переутомление, — голос его звучал уверенно и спокойно.
С Гаврана сняли рубаху, и причина его недомогания сразу стала ясна — на груди, шее и животе старика пламенели алые пятна.
— Да он же весь искусан, — прошептала Сашка, покрываясь мурашками, — а зелья у нас нет. И он не успел рассказать, как его готовить.
— Зелье вряд ли помогло бы. Здесь не один укус и не два… — простонала Лика, заламывая руки. — Страшно представить, сколько в нем яда. А он ведь уже старенький.
— Насчет возраста ты не права, — сказала Сашка. — Гавран такой бодрый и выглядит молодо. Только как же ему помочь сейчас? — она прикусила губу. — Можно было бы яд отсосать, но он говорил, что так нельзя делать. Это же не простые змеи.
— Ничего тут уже не сделаешь, — обреченно отозвалась подруга. — Гавран умрет, а потом и мы все, потому что нам одним тут не выжить!
— Выживем, — отрезала Сашка, украдкой смахивая слезу.
— Я схожу за водой, — Богдан поспешно собрал пустые бурдюки и скрылся за деревьями.
Сашка села на траву рядом с Гавраном и взяла его за руку. Ладонь акридца была горячая и очень сухая. Худое жилистое тело его время от времени судорожно вздрагивало, дыхание было быстрым, прерывистым.
С трудом приподняв старика, девушки постелили под него плащ, другим накрыли сверху. Когда вернулся Богдан, больному смочили губы свежей прохладной водой, на пылающий от жара лоб наложили мокрый компресс из мягкой ткани. Это было все, на что хватило совместных знаний северян в области медицины.
Время тянулось мучительно долго. Анжелика, не выдержав напряжения, вскоре заснула. Богдан и Сашка ни на шаг не отходили от старика. Они меняли ему компрессы, обтирали мечущееся в горячке тело холодной водой, но яд продолжал завладевать акридцем — красные пятна становились багровыми, в местах укусов появился сильный отек. Он по-прежнему не приходил в сознание.
Глава 13. Василиски
На лес опустилась ночь, темная, беззвездная. Как будто само небо помрачнело и оделось в траурный наряд, видя страдания старика. Все вокруг окутала тревожная тишина, и лишь деревья еле слышно покачивали лапами-ветвями над постелью больного.
Богдан разжег костер. Вскипятив воду в котелке, они с Сашкой заварили чай. Напиток получился и вполовину не таким ароматным, как у Гаврана, но был вполне сносным. Перекусив остатками вяленого мяса и сухарями, двое часовых вновь заняли вахту у постели Гаврана.
Ближе к утру проснулись Денис и Костя. Парни чувствовали себя отлично и, когда совсем рассвело, пошли в лес на охоту.
— Как думаешь, он выздоровеет? — спросил Костя, когда они пробирались через чащу, держа наготове арбалеты.
Ден сбросил с плеча изумрудно-зеленую ящерку, пытавшуюся прокусить ткань плаща, и сказал:
— Не знаю. С одной стороны, живот ему искусали через рубаху. Может не весь яд в кровь попал. Но еще на шее укусы и на ногах…
Костя прицелился в крупную пеструю птицу, похожую на куропатку. Щелкнул затвор, просвистела легкая стрела, и пернатая упала в траву.
— Да ты прокачал навыки, друг! — похвалил его Ден. — Первым выстрелом — в цель!
— Какой учитель, такие и ученики, — засмеялся Костик и тут же помрачнел, вспомнив в каком состоянии сейчас находится их наставник.
Когда, подстрелив еще нескольких птиц и набив торбы припасами, они возвращались обратно, Костя спросил:
— А сегодня у тебя были видения? Что там королева говорила?
— Не было, — задумчиво ответил Денис. — Может, это из-за зелья?
— Надо спросить Гаврана, если он… то есть, когда он поправится.
Вернувшись в лагерь они застали все ту же безрадостную картину — акридец, лежащий в забытьи, и трое усталых друзей у его постели.
— Как он? — спросил Ден, бросая сумку на землю.
Сашка тяжело вздохнула:
— Все так же. Только температура, кажется, еще больше поднялась.
— Я тут подумал, — сказал Богдан, всматриваясь в изможденное лицо старика, — а вдруг у него иммунитет к этому яду?
— С чего бы? — подняла брови Сашка.
— Наш Гавран живет здесь всю жизнь, его сто раз кусали всякие гады, и змеи тоже. Может, он и без зелья справится?
— Ну, не знаю, — с сомнением сказала Сашка. — Посмотри на него — какой иммунитет?
— Его организм сейчас борется, причем без лекарств, — упорствовал Богдан, — и, несмотря на возраст.
Но, ни вечером, ни ночью состояние Гаврана не изменилось — его худое тело все так же лихорадило, дыхание было тяжелым, пугающе неровным. В эту ночь все участники похода бодрствовали, сидя у его ложа. Под утро старик пришел в себя. Взгляд его затуманенных глаз остановился на Сашке.
— Айка, — прошептали его обескровленные губы. — Ты здесь, родная?
Девушка вздрогнула.
— Гавран, я Сашка. Ну, Сандра, помнишь меня?
— Меня не проведешь, — слабо улыбнулся акридец. — Ты — моя Айка. Решила подшутить над стариком, милая? Принеси-ка мне лучше водицы, что-то в горле пересохло.
Костя поднес к его губам медную фляжку, и помог напиться.
— И Боян здесь, — с облегчением вздохнул старик, глядя на него. — Как хорошо, брат. Я-то уж думал, не свидимся больше. Тяжелый был тогда поход, страшный. Наш отряд разбросало в разные стороны. Поющих червей было столько, что не сосчитать. Как я сам выжил, не понимаю. Но и вас я мертвыми не видел, думал, тоже вернетесь. Выходит, не зря ждал. Только долго вы что-то. Да где же отец? — его воспаленный взгляд скользнул по темным кустам и вновь остановился на Костике. — Он где-то рядом, верно, брат? Ты бы не оставил его.
— Похоже, температура зашкаливает, — прошептал Богдан.
— Как ты, Гавран? — заботливо спросила Сашка, положив руку акридцу на лоб.
Тот снова улыбнулся:
— Какие нежные у тебя руки, Айка. А скажи-ка, ясная моя, где ты была столько лет? Видишь, я уже совсем старик.
Сашка растерянно оглянулась на друзей.
— Не забыла ли ты меня, милая? — продолжал Гавран, не сводя с нее взгляда полного страдания. — Любишь ли меня, как прежде? Ну что же ты молчишь, душа моя?
Богдан подошел к Сашке сзади и прошептал ей на ухо:
— Отвечай, как будто ты — это она.
— Да что говорить-то? — на глазах у девушки выступили слезы. — Я не знаю. Мы не должны так делать…
— Скажи — я тебя люблю и все такое. Ему так нужно.
Старик тем временем обеспокоенно приподнял голову, ожидая ответа.
— Я люблю тебя, Гавран, — собравшись с духом, произнесла Сашка, — так же как и раньше. И всегда буду любить.
— Как хорошо, Айка. Как же мне теперь хорошо, — выдохнул акридец, снова опускаясь на подушку. — А я ведь знал, что ты придешь. Дай мне руку, родная. Обещай, что никогда больше не оставишь меня.
— Не оставлю, — Сашка постепенно вживалась в роль. — Ты только не умирай, пожалуйста.
— Я пойду с тобой. — Гавран закрыл глаза и отпустил Сашкину руку. — Там много цветов и солнца. Там нет зла, а только свет и радость, — голос его стал слабеть, по щеке скатилась слеза. — Возьми меня с собой, милая. Нет мне жизни без тебя.
Голова его бессильно упала набок, глаза закатились, по телу прошла судорога, и старик затих.
— Ой, мама, только не это! — Сашка закрыла рот руками, чтобы сдержать крик.
— Кажется, Айка и правда забрала его — сказала Анжелика, с ужасом глядя на бледно-серое неподвижное лицо акридца.
Богдан взял старика за руку — пульс едва прощупывался, кожа была влажной и странно холодной.
— Успокойтесь, он жив, — резко сказал он.
— Да, он дышит, — Сашка приложила голову к груди старика. — Просто опять сознание потерял.