Единственное, что меня по-прежнему смущало — то, что с собой у меня не было своей косметики. Если к Егору я уже привыкла и могла его не стесняться (а учитывая то, что он весь день проспал — перед ним можно было хоть голышом ходить), то врачей, медсестёр и посторонних посетителей я сторонилась, предпочитая больше не выходить из комфортной палаты. Я не ела уже больше двух дней — как не поела разок перед работой, так больше и не улучила момента перекусить, — и особого голода не испытывала. Взгляд в зеркало в ванной комнате заставил ужаснуться — отросшие светлые корни, контрастирующие с крашеными в черный цвет волосами, производили ужасное впечатление. Я была выспавшейся, но круги под глазами создавали впечатление, будто бы меня держали в плену и не давали спать неделю, как минимум, а лицо по цвету уже стильно гармонировало с серыми же глазами. Красавица, чёрт возьми.
Пока я пребывала в своих мыслях, папа уже прошёл вперёд меня, поставил на тумбочку пакет с гостинцами, которые притащил, прослушав мои слова о том, что наш горе-пациент пока без сознания, и пожал Егору руку.
Я удивленно воззрилась на улыбнувшегося Арабского. Тот, хоть и выглядел не лучшим образом (но всё еще в разы лучше меня), смотрел на моего отца достаточно осмысленным и трезвым взглядом без прежней туманной дымки, которая была у него в глазах, когда он очнулся вчера днём. Эти двое на удивление хорошо поладили за эти полгода, несмотря на первые встречи, происходившие не в самом лучшем контексте. Сейчас-то, если Егор выставит меня поклонницей экзотической эротики, папа ему не только не врежет, но и наверняка беспрекословно поверит.
Сидя в кресле в углу палаты, я смотрела, как они разговаривают, и периодически с усилием гасила появляющуюся на губах тёплую улыбку. Теперь, когда Арабский очнулся, с души как будто бы упал огромный камень, а я только сейчас поняла, что действительно до ужаса боялась, что всё плохо закончится.
— Извините за Алису. Мне правда жаль, что она пострадала из-за меня, — Егор кинул на меня взгляд. Выглядел взволнованно и как-то… странно что ли? Вину чувствует, зараза? Ах да, я же выгляжу так, как будто вылезла из могилы и собираюсь устроить апокалипсис в миниатюре.
— Ничего, до свадьбы заживет, — простодушно отмахнулся отец, который десять минут назад распекал меня и обвинял в безалаберности. Мне стоило бы обидеться, но обижаться никакого желания не было.
— Тогда мне, как честному человеку, придется взять её в жены, потому что никто, кроме меня, не решится, — пришёл к выводу Егор, беспечно пожимая плечами. Я с запозданием поняла, что в нем было не так — Арабский улыбался. Нет, он часто нацеплял на лицо свою ехидную усмешку, но сейчас он не язвил, а просто мягко подтрунивал не столько над папой, сколько именно надо мной. Не ухмылялся, а именно улыбался.
Дыхание сбилось, и я опустила глаза.
Наверное, именно в этот момент я целиком и полностью осознала, что действительно попала.
— Да я и не против, — хохотнул отец. Пока я тут пребывала в полной прострации от жуткого осознания действительности, он даже не подозревал, в каком состоянии находится его единственная любимая доченька, и продолжал общаться с Арабским. — Когда свадьбу будем делать?
— В середине июня, мы уже договорились. А в июле куда-нибудь в медовый месяц поедем, — невозмутимо нафантазировал Егор. — Будущая Арабская, ты куда хочешь?
Я моргнула, переводя взгляд на веселящуюся парочку. Спелись, чтоб их.
— Алиса, ты в порядке? — в голосе папы прорезалось внезапное волнение, а до меня дошло, что в ушах шумит не просто так — голова сильно кружилась. Отлично, я даже на фоне человека, отравленного каким-то там ядом, умудряюсь выглядеть болезненно.
— Всё хорошо, — отозвалась я, наверное, в тысячный раз. Слишком уж часто у меня это спрашивают — настолько часто, что я отвечаю уже на автомате, еще до того, как успею подумать над смыслом вопроса. Я поднялась с кресла, но меня резко повело в сторону, будто бы я полчаса назад в кружку себе не чай наливала, а чистый спирт. Отец вскочил со стула и резко кинулся ко мне.
— Это всё твои диеты, — зло рыкнул он, и я, поддерживаемая под руку, заметила, что Арабский тоже уже стоял, а игла от капельницы была выдернута из руки от резкого движения.
— Диеты? Ты больная? — тихо и как-то зло переспросил он.
— Я пойду, подышу свежим воздухом, — выдернула я руку у отца, не желая обсуждать тему, которую они все равно не смогут понять, и вышла из палаты.