…
— Ты хочешь завести детей? — Вячеслав сидит на скамейке рядом со мной, рука его закинута мне на плечо. Мы разглядываем прохожих и радующихся детей, скачущих от одной карусели к другой. В городском парке жизнь не затихала ни на секунду.
— Тебе не кажется, что мы слишком мало знакомы, чтобы строить планы на будущее? — улыбаюсь я, бросая на него насмешливый взгляд. Мужчина пожимает плечами.
— Это ты молодая фентифлюшка, а мне четвертый десяток.
— Фу, старик, — ехидно замечаю я, но Вячеслав даже не обращает внимания. — Знаешь, думаю, из меня вышла бы плохая мать. Я верю в наследственность.
Вячеслав кидает на меня странный взгляд, и я думаю, что он реально примеряет на меня роль своей жены. Это веселит, и следующие пятнадцать минут я подкалываю его на эту тему. Вячеслав смеется в ответ и тему семьи больше не затрагивает.
— А ты?
— Что я? — не понимает он. Тема уже закрыта, и мой вопрос уже звучит не к месту.
— Ты хотел бы завести ребенка?
Вячеслав улыбается.
— Из меня вышел бы плохой отец.
…
Мы стоим у клуба, Вячеслав обнимает меня и, кажется, вовсе не собирается отпускать.
— Почему ты никогда не снимаешь шапку? — я тянусь к головному убору, чтобы сдернуть его с головы, но мои руки ловко перехватывают.
— Боюсь, что нимб улетит, — шепчет мужчина, раскрывая свой секрет. Я подозрительно щурюсь.
— Ты лысый? А борода тоже вылезет? Не могу представить тебя без бороды… — с сомнением разглядываю я Вячеслава пристальным взором, мысленно сбривая ему весь волосяной покров.
— А вот и не надо представлять, — резко прерывает меня он и целует, не позволяя продолжить размышления.
Когда я захожу в клуб и оглядываюсь, чтобы помахать Вячеславу рукой на прощание, он уже не смотрит на меня — вытирает губы влажной салфеткой с брезгливым выражением лица.
Я списываю это на свою губную помаду.
Очнулась я практически сразу, несмотря на потаённое желание пролежать в коме пару лет, пока все проблемы не решатся. Меня привели в палату, усадили обратно в кресло, ставшее практически родным, впихнули в руки грушу с алым бочком и сладкий кофе и сказали никуда не уходить. Я толком и не слушала — всё накатилось огромным эмоциональным катком, сдавливая разрывающие меня чувства в непримечательную лепешку.
Отца пришлось выпроводить — время посещений уже давно закончилось, а в списках допуска была указана только я. Всё это можно было решить бы небольшим подкупом на охране, но я решила проявить мимолётную твёрдость и сказала, что хочу остаться с Арабским. Если папу это и задело, виду он не подал.
Егор мягко вытащил из моего-своего кармана свой телефон и быстро набрал чей-то номер, присаживаясь на подлокотник кресла. Рука ласково коснулась шеи, скользнула на плечо да там и осталась. Я не сопротивлялась — безмолвный жест поддержки только успокаивал.
— Привет, Гриша. Мне тут надо пробить кое-кого. Нет, в этот раз не Куницына, — голос Арабского звучал по-деловому ровно. — Алиса, его полное имя?
— Вячеслав… Я не знаю полного имени, — глухо отозвалась я и добавила то, что не хотелось даже произносить вслух. — Он связан с прошлыми делами моей матери.
Сегодня мне исполняется десять лет. Мама только-только вышла из очередного обследования в клинике и почти не разговаривает со мной, а я и не напоминаю о том, что у меня сегодня день рождения, потому что точно помню, что папа помнит о нём и принесет вечером после работы вкусный торт. Мама грустит — после больницы она всегда грустит и совсем не улыбается, но зато не рассказывает те страшные сказки. Я уже взрослая для сказок, но когда она их читает — нельзя не слушать, это наше правило. Я их уже давно не боюсь, потому что это всего лишь мамины сны. Ей надо делиться ими с кем-нибудь, вот она и делится, потому что любит меня больше всех на свете.
В дверь звонят.
Я бросаю игрушки и бегу открывать в надежде, что это пришёл папа. Хоть праздники я и не люблю, торту всегда рада, потому что без сладкого не представляю своей жизни. Как это можно — ненавидеть такие вкусности?
Это не папа.
Дядя на пороге дружелюбно улыбается. Он взрослый, но не такой взрослый, как мама с папой — я не умею определять возраст, но, кажется, ему около двадцати. Он лопоухий, темноволосый и с зелеными глазами. В руке — черная книжка с крестом на обложке.
— Привет, девочка. Ты веришь в бога?
Я теряюсь. В бога я не верю, но верю в дьявола. Мама рассказывала, что он существует и живет в нашем подвале.