Глава 55
Пропитое детство
- Ты чего там застыла? Задумалась? - неожиданно спросил ее Араик, несмело улыбнувшись.
Стеша повернула к нему голову, и в солнечном сплетении появилась ноющая боль… Она кивнула молодому человеку как-то рассеянно, неуверенно и, скинув с себя оцепенение, взяла с внутренней полки гардеробной стойки посуду и налила чай. Воздух наполнился ароматом лаванды. На душе сразу стало спокойнее. Девушка подошла к Араику и дала ему чашку.
- На, держи, - голос ее прозвучал мягко и нежно, словно бы она обращалась к маленькому ребенку.
- Спасибо…
Потом, взяв свою чашку, села напротив юноши и… не знала, что сказать. Стеша смотрела на него и вдруг подумала: а почему он после такого ужаса не плачет, не убивается, не бьется в истерике, и даже, хотя это в его стиле, не пытается резать вены или выбегать из дома, на улицу, чтобы кинуться под машину?! Почему в нем чувствуется грусть и некое смирение?
- Я уже привык, - словно бы услышав ее мысленные вопросы, произнес Араик.
- Привык? Но к чему?
Все же, с глазами на мокром месте, он ответил:
- К подобному.
- Это она сделала, да?! Это она тебя тогда заставила, много лет назад?! - вдруг осенило Стешу.
- О чем ты?
- Аглая. Ты не мог сам по доброй воле, будучи, по сути, ребенком в тринадцать лет, согласиться на взрослые отношения? - девушка, скорее, не спросила, а сказала, тоном, словно бы сделала открытие.
Он выпрямился, как суслик, глядел на нее широко-распахнутыми глазами, держа в руках чашку. Наверное, не знал, что сказать. И она поняла, что оказалась права.
- Почему ты с ней? Неужели ты так счастлив рядом с этой женщиной?
Араик молчал, не в силах подобрать слов. По его взгляду - ему стало больно. По щекам покатились слезы…
- Прости… - прошептала Стеша.
- Она… она… была такой сильной. Мне показалось, что с ней я могу позабыть всё, - наконец-то смог сказать он, - мне казалось, это круто - дружить с такой, как она, предводительницей, как мне воображалось, людей с другим, бунтарским, взглядом на жизнь. Аглая была этакой “плохой девчонкой”, к которым частенько тянет юношей. Но, наверное, я просто рисовал ее образ, придумывал… А она никогда такой и не являлась… Может быть, это так?
Всхлипывая и утирая слезы, юноша рассказал Морозовой всё. Когда он был еще совсем маленьким, мать почему-то начала пить, и с каждым годом пила все сильнее и сильнее, пока вообще не превратилась в алкоголичку. А отец тем временем от переживаний стал очень нервным. “Ага, истеричкой стал” - подумалось в этот момент Стеше, но вслух не озвучила.
А меж тем юноша сказал, что папе приходилось тяжело, а он, Араик, к тому же подливал масло в огонь, часто огорчая его. Тут подруга не выдержала и прервала его:
- Ты его не огорчал. Ему просто было не до тебя. Он решал проблемы твоей матери, переживал за нее и спасал ее. Чем и занимается до сих пор! Представь себе: у него нажралась в дупель женушка, ему нужно вправить ей мозги, скорую вызвать, спасать, уговаривать, переживать, но… тут же еще и сын есть, которого нужно накормить, отвести в садик, забрать из садика, одеть, обуть, спать уложить вовремя, игрушку подарить, поговорить, приласкать… И если он будет этим заниматься, кто же тогда будет со взрослой бабой нянчиться, с ложечки ее кормить, отвар ей варить рисовый, за молоком ходить в магазин, да и еще искать по дому бутылки, что та оставила на случай опохмелки?!
Странно, но Морозова ощутила радость, высказывая сыну Чарльза, всё, что думает о его отце. Пусть настроится против него еще сильнее - нечего помогать этому быдловатому мужику налаживать отношения с ребенком! Тут к сердцу подкралось чувство вины: она ведь тоже бегала от Эвелины!
Видя, что Араик замолчал, наверное, обдумывая услышанное, Стеша, переведя дух, мягко сказала:
- И ты решил, что тебя от такой жизни спасет Аглая?
Он, заливаясь слезами, кивнул. И найдя в себе силы, продолжил.
Его мама пила, и во время запоев ей становилось не до сына, она, кажется, и вовсе забыла, что у нее есть семья. Вспоминала об этом только тогда, когда, охая и ахая, хватаясь за сердце, уговаривала мужа вызвать ей медицинскую службу “Выводим из запоя”. Это был кошмар, самый настоящий кошмар! Родители часто спорили: она требовала бутылку или деньги на нее, а тот отважно отказывал жене. Частенько они грозили друг другу разводом, и тогда начинался спор, кто заберёт ребенка, и каждый отказывался. “Ты заберёшь! - орала Злата, и тут же кричала и сыну: - Разведусь с твоим папашей, жадным до водки, отдам тебя ему, и будешь выгребать грязь за тетушкой!”. Муж же отвечал ей, что ничего подобного, что найдет себе новую жену, и они родят других, нормальных детей, а этого пусть забирает тот, кому уж больно нужен. Детский приют, например! Вообще Чарльз не из числа слабых мужчин. Всегда умел поставить на место дражайшую супругу. И тогда и сейчас. И вообще, где сядешь, там и слезешь, спуску никому не дает: ни сестре, ни жене, ни сыну, ни подчиненным, ни соседям… Вот только гопниц избегает и потому, если те выкинут какой-нибудь номер, Чарльз со всей своей родительской строгостью обрушивается на кровиночку, даже если Араик не участвовал в этот раз в учинённом безобразии.
Злата Ярославовна в трезвом состоянии тоже никогда не отличалась добрым нравом. Со временем Женщина стала нервной, раздражительной в трезвости. Может быть, ей везде мерещилась бутылка, но, если после ее выхода из запоя, к ней обратишься просто с вопросом, она может так сорваться, так наорать, еще и ударить, что лучше вообще даже на миллиметр не приближаться. Ее всё в первые трезвые дни раздражает: начиная с птичьих трелей за окном, кончая цветом стен в комнате. Чарльз в это время защищает жену от нападок кого-либо. Еще бы, ведь, только благодаря ему, она вышла из запоя - не вызови врача-нарколога, не отбери бутылку, не заставь выпить таблетку, и все бы тогда…! Сирена скорой помощи, реанимация, а потом уж… Потом уж как повезет!
В детстве Араика с самых ранних пор произошло, кажется, всё: и из детского сада забывали забрать; и посреди ночи его будил отец, чтобы вывести к пьяной маме, дабы той стало стыдно; и в детский дом его грозились сдать; и на улицу вышвырнуть, как щенка, тоже пытались; и за плохие оценки драли только так… А кто виноват? Только он сам! Нечего соваться, когда родителям не до него. А не до него им всегда.
Тетя Зухра, конечно же, тоже не горела желанием помогать семье брата. Невестку она терпеть не могла. Сочувствовала Чарльзу, но все это оказывалось только на словах, никогда в жизни не займет денег, никогда в жизни не навестит в больнице, в наркологическом отделении, Злату, никогда в жизни не спросит: “Чарли, может, тебе что-то надо?”. К племяннику Метёлкина относилась, естественно, как к мерзкому животному, которого, ей “все навязывают”. Да, она так искренне считала по ряду причин. Во-первых, подруги взывали к ней: “Забери мальчишку - помощник тебе будет”. Во-вторых, даже воспитатели в детском саду, завидев Женщину на улице, зная, что это тетка одного из их воспитанников, догоняли ее и ругали, почему не забрали ребенка! В третьих, учителя позже выговаривали ей, что мальчик плохо учится! Она как раз тогда занималась поставкой продуктов в столовую его школы, и потому Метёлкину там знали.
А уже позже Зухра Никитична открыла свой ресторан и взяла на работу брата! И вот тогда и начался кошмар для Араика! В те годы мальчик учился в пятом классе. Папаша проводил на работе все время, мама - в запойном отпуске. Очень редко, когда они обедали все вместе дома. Питался ребенок в школе, благо питание там сейчас бесплатное (попробуй сделать платно - привлекут куда надо).