Учился отвратительно. Тройка, как заметила однажды Злата в разговоре со Стешей, все равно что докторскую защитил. Никаких хобби Араик не заводил. Одноклассники с таким не общались: за опрятностью мальчика никто не следил, за гардеробом - тоже. Он мог в минусовую температуру выйти на улицу без головного убора и в ветровке от куртки “агигас” или “майк”. И вообще у преподавателей и других учеников этот ребенок производил мерзкое впечатление.
Конечно же, уроки потому Араик начал прогуливать, а вместо этого - водить дружбу с беспризорницами и и вместе с ними искать подработку. Один раз мальчик и вовсе сбежал из дома, но вернули его скоро и за это строго наказали. В отместку он вскрыл себе вены. И это в шестом классе! Правда, не получилось умереть - не глубоко порезал, но все же поступок этот нельзя назвать красивым и правильным. Точно так же, как и последующие попытки повеситься, спрыгнуть с моста и отравиться. Но вены он любил резать особенно.
Сначала такая жизнь расстраивала и угнетала несчастного. Но потом, подрастая, понимая, что можно делать всё, что хочешь, Араик постепенно залечил свои детские раны. Когда ему исполнилось двенадцать, что-то в нем словно бы переключилось. У него уже отлично получалось находить себе подработку, с беспризорными подругами из-за этого поругался, так как подработки для их возраста находилось немного, а тот поспевал первым. Бедные дети не понимали, почему тот так делает, ведь у него имелась крыша над головой и воспитывался в родной семье, зачем ему надо подрабатывать?! Но приятель-то ведь всё скрывал, никто не знал, что мать - алкашка, а отец - истероидная личность!
Араику рано пришлось повзрослеть и в том возрасте, когда его сверстникам покупали одежду родители, он уже сам по своему вкусу на деньги, полученные на подработках, отоваривался на рынках. Постепенно у него выработался, хоть дурной, но свой стиль. Одежда не по возрасту - такую скорее выберет не двенадцатилетний мальчик, а старшеклассник. Странно, но ему, хотя с трудом, но удавалось найти свои размеры. Если же не получилось этого сделать, то старался ушивать и укорачивать свои дешевые, но модные, тряпки. Навострившись, у него это отлично выходило. Мальчик потому не выглядел, как его ровесники. По одежде он казался юношей-старшеклассником. Можно было бы подумать, что просто выглядит младше своих лет. Кому же в его возрасте родители позволят так наряжаться и гулять допоздна?
Примерно в то же время во дворе и появились впервые “крутые девчонки”, самой яркой из которых казалась Аглая Волкова, которую прозвали Аглашкой Волчарой. Ей стукнуло тогда семнадцать или восемнадцать лет. Новой жительнице и в голову почему-то не пришло, что Араик - еще ребенок, и что она запала ему в душу.
Школу он ходил на свое усмотрение, а потом и вовсе бросил “это гнилое дело”. Позже кое-как отец заставил сына взять справку об окончании всего восьми классов. Правда, их насчитали только семь, и то притянув за уши, но из жалости указали в документе восемь.
Он тогда соизволил, как выразились учителя и отец, прийти за бумажкой о неполном окончании школы. В кабинете у директора мальчик сидел на стуле вальяжно, нога на ногу. Когда документ ему вручили, Араик вышел за дверь и с гордой, наглой походкой, стараясь в то же время копировать топ-моделей, направился по коридору.
Его бывшие одноклассники во все глаза смотерли на него. Удостоив быстрым взягдом их розовенькие футболочки, миленькие джинсики со стразиками и картинками, мальчик-юноша лишь презрительно фыркнул и гордо прошел мимо тех, кто всегда над ним издевался. Он-то одет, как взрослый старшеклассник, а ни как папенькин, правильный сынок!
Конечно же, другие дети, что с ним учились в одном классе, заметили его реакцию, но любопытство заставило их побежать к окнам и посмотреть, как Араик будет покидать школу. Вскоре его изящная, худенькая фигурка показалась на тропике перед входом. Видимо, черной одеждой он подражал рок-звездам… Тут маленький мальчик достал сигаретку, чем шокировал следящих за ним ровесников, запалил и вальяжной походочкой пошел прочь из этой преисподней. Безусловно, одноклассники и учащиеся на той же параллели пришли в тихий ужас от увиденного, и даже не подозревали, что пройдет всего год или полтора, и они глазам своим не поверят, когда на углу, недалеко от школы, увидят Араика целующегося с какой-то девицей, сомнительного гопниковского вида.
Глава 56
Я буду с тобой…
Араик рассказывал свою историю, всхлипывая и со слезами на глазах, но, наверное, ему хотелось выговориться. И тут он и вовсе закрыл лицо руками и заплакал. Даже у Стеши защипало глаза от слез:
- Тебе хотелось, чтобы они защитили тебя?
- Да, - закивал он, - да. Мне хотелось дружбы с ними, я тянулся к ним. Несколько лет старался заслужить: таскал для них сигареты у мамаши, покрывал их перед всеми, если придется, предупреждал, если узнаю, что на них кто-то из жильцов нашего дома вызвал полицию. Через несколько лет я добился внимания со стороны Аглаи, их неофициального лидера! Я был так счастлив! Мне тогда исполнилось тринадцать, но, когда она меня спросила, сколько мне, я наврал, прибавив себе годков, сказав, что мне исполнилось семнадцать. Не знаю, почему она поверила мне, но поверила. Я сказал ей так, чтобы она не насмехалась надо мной, чтобы дружба со мной не казалась ей “няньканьем” с ребенком.
- Если тебе должно было исполниться четырнадцать, а ты сказал, что семнадцать, ты прибавил себе четыре года. Может быть, это не так уж и много, если учесть, что родители за тобой не следили. Она, и правда, могла ничего не заподозрить.
- Стеша… - снова зарыдал он, уже не в силах остановиться, - потом… Потом… Узнав, что я наврал ей про возраст, она невероятно рассердилась… А еще я понял, что она вовсе не хотела со мной дружить, она хотела вовсе не дружбы… Позже Аглаша сказала мне, что я дебил, раз до меня это сразу не дошло. А я по малолетству не совсем понимал, откуда дети-то берутся… Но она отомстила… Заманив однажды на хату к своей подружке…
И все, больше продолжать Араик не смог…
- То, что ты приврал про возраст, не давало ей никого права так поступать с тобой… Но как же потом, после этого, ты согласился с ней встречаться?
- Она убедила меня, что ничего страшного не произошло. Уж не знаю, почему…
- Она боялась ответственности… перед правосудием.
Араик не знал, так ли это, чего боялась на тот момент Аглая… Но ему постепенно в те годы стало казаться, что все это круто: все начиналось с дружбы, кончилось любовью, и, что теперь об отношениях между противоположными полами он знал больше, чем “сверстники-лохи”. Юноша считал, что встречаться с “плохой девчонкой” - это нереально престижно. Березкин думал, что ему все просто завидуют, ведь это он, а ни они, приобщился к элитному притягательному обществу бунтарок и анархисток. Потом пошло-поехало. Вроде бы Аглая Араику ничего не предлагала официально, и он стал, чтобы вызывать в ней ревность, вести, так сказать, развратный образ жизни. На их сходках-дискотеках он целовался со всеми подряд, флиртовал, позволял угощать себя, обжимался по углам с девчонками… И все-таки добился своего - она сделала его своим официально. Теперь каждая деваха, знала, что это - ее пацан, и подбивать ему клинья очень и очень опасно.
Утерев слезы, юноша сказал:
- Ходить с ней в обнимку, за ручку, целоваться везде и всюду для меня - огромное счастье. Особенно, когда родители начали возмущаться - наконец-то они меня заметили! Но было уже поздно - я, как говорится, отбился от рук. Аглая, конечно, меня поколачивала, но я любил ее, и…может быть…может быть, люблю до сих пор, - тут его голос снова затих, слезы полились с новой силой. - Иногда я показывал…ей характер, если она…ударит за что-то больнее, чем обычно… Или по пьянки просто. Мы часто ссорились из-за того, что я, будучи сыном алкоголички, боялся, что и она станет такой же и, признаться честно, закатывал ей истерики… За это она… она…распускала руки… Сердясь на нее, я иногда ничего не хотел, и тогда она брала это силой… Потом мне нравилось спасать ее: вытаскивать пьяной из бара, перевязывать ей раны после драк…