Занимает Ломоносова также отношение русского языка к другим языкам, соседившим с русским в древности, а частью и соседящим теперь, но не родственным с ним. В своем сочинении уже не лингвистического, а исторического характера — „О России прежде Рурика“, он говорит о народах, предшествовавших русскому на его теперешней территории, о следах, оставленных этими народами в русском языке, между прочим в виде географических названий. Он указывает на то, что со славянскими народами еще в древности смешались народы „чудские“, т. е. угрофинские. „Многие области, — говорит Ломоносов, — в самодержавство первых князей Российских Чудским народом обитаемы были, после Славянами наполнились. Чуди часть с ними соединилась, часть, уступив место, уклонилась далее к северу и востоку. Показывают сие некоторые остатки Чудской породы, которые по словесным преданиям от Слагенского поколения отличаются, забыв употребление своего языка. От сего не токмо многих сел, но рек и городов и целых областей Чудские имена в России, особливо в Восточных и Северных краях, по ныне остались. Немалое число Чудских слов в нашем языке обще употребляется“[5].
В связи с этим весьма интересно находящееся в полном соответствии с нашими современными лингвистическими воззрениями замечание Ломоносова о смешанном характере всех языков: „Рассуждая о разных племенах составивших Россию, никто не может почесть ей в уничижение. Ибо не о едином языке утвердить не возможно, чтобы он с начала стоял сам собою без всякаго примешения. Большую часть оных видим военными неспокойствами, переселениями и странствованиями в таком между собою сплетении, что рассмотреть почти не возможно, коему народу дать вящее преимущество“[6].
Изучая русский язык как в его современном состоянии, так и в его прошлом, Ломоносов неизбежно должен был обратить внимание на неоднородность русского языка на всей территории его распространения, т. е. должен был обратить внимание на говоры. Об этом свидетельствует уже приведенное мною выше замечание, что географические названия, сохранившиеся от Чуди, распространены не везде одинаково, а сосредоточены на севере и востоке русской языковой территории. С названиями, унаследованными от угрофинских языков, а также с различными словами угрофинского происхождения в отдельных говорах русского языка Ломоносов был, повидимому, хорошо знаком уже на основании своего родного поморского диалекта. Еще в детстве должен был он слышать сказания о борьбе русских с Чудью („Словесные предания“), и сейчас еще широко распространенные по нашему Северу.
И действительно, Ломоносов обращает внимание на диалекты русского языка. В его бумагах сохранился план работы над российской грамматикой — „Филологические исследования и показания, къ дополнению грамматики надлежащие“. В этом плане мы находим следующий перечень вопросов, какими Ломоносов предполагал заниматься:
„1. О сходстве и переменах языков.
2. О сродных языках Российскому и о нынешних диалектах.
3. О славенском церковном языке.
4. О простонародных словах.
5. О преимуществах Российского языка.
6. О чистоте Р. Я.
7. О красоте Р. Я.
8. О синонимах.
9. О новых Российских речениях.
10. О чтении книг старинных и о речениях Несторовских, новгородских и протч. лексиконам незнакомых.
11. О лексиконе.
12. О переводах“[7].
Непосредственное отношение к изучению диалектов имеют пункты 2, 4 и 10‑й. Пункт 2‑й прямо говорит о том, что Ломоносов ставит своей задачей изучение современных ему русских диалектов. В 4‑м пункте говорится об изучении простонародных слов. Их изучать невозможно без знания диалектов, поскольку такие слова в разных местностях будут различны. Изучение этих слов, несомненно, тесно связано было с теми нормализаторскими задачами, которые перед Ломоносовым стояли. Необходимо было установить, какие элементы простонародного языка, какие диалектизмы должны были войти в словарный фонд литературного языка. В XVIII в. граница между литературным языком и говорами еще не была проведена так строго, как в дальнейшем. Сам Ломоносов даже в одах употреблял, как известно, некоторые диалектные слова, которые в дальнейшем в литературном языке не удержались (ср., напр., лыва — низкое место, поросшее кустарником — в переведенной с французского языка оде Фенелона). Пункт 10‑й ставит задачу изучения не только современных, но и древнерусских диалектов.