— Там шум на заднем дворе.
— Наплевать.
— Это вряд ли, там твоя сестра.
Я сначала подумал: пусть сама разбирается. Потом сплюнул:
— Черт!
И пошел туда. Мимо составленных штабелями ящиков из-под пива, мимо пустых кегов, во двор. Панк стоял, прислонившись к стене, на щеке глубокая рана от уха до подбородка. А Бри ему в рожу «глок» сует. Я сказал:
— Бри… Бри, это я, Митч.
Она не двигается, говорит:
— Он хотел засунуть свою штуку мне в рот.
Я подошел ближе, сказал:
— Пистолет этот ты вроде мне подарила.
— Да.
— Ну вот, давай я его заберу, а?
Она тяжело взглянула на панка, потом кивнула:
— О'кей.
И отдала мне «глок». А панк был уже почти в отключке. Ноги подкосились, сполз по стене, из раны кровь течет. Я наклонился, обшмонал карманы. Бри спросила:
— Ты что, его грабишь?
Не то чтобы ее это волновало, просто любопытно. Я ответил:
— Ищу его заначку. Этот придурок на коксе сидит. Слышала, как он носом шмыгал?
— Ты что, хочешь нюхнуть?
Я нашел пакет, вскрыл. Высыпал кокс на рану, кровь остановилась.
Бри спрашивает:
— Что ты делаешь?
— Это анестетик.
— А ты откуда знаешь?
— Сидел с наркоманом.
Я встал, взял ее за руку и сказал:
— Пошли.
Когда вывел на улицу, она предложила:
— Хочешь, пойдем поклубимся?
Я подозвал такси, посадил ее, говорю:
— Я тебе завтра позвоню.
— Митч, ты не очень расстроился, что Фрэнк не пришел?
— Нет, не думай об этом.
Я шел к метро, у меня был героин, пушка и полкулька кокса. Господи Иисусе, чего еще желать от одного вечера в старом добром Лондоне?
Я опять в своей квартире, скинул ботинки, открыл пиво и рухнул на диван. Потом сел, насыпал дорожку из кокса и быстро нюхнул. И минуты не прошло, а я уже задвинулся.
Черт, чистейший.
Бри я сказал правду — я действительно сидел с наркоманом.
Он мне все рассказал про герыч, про улеты. Как взлететь с Земли до звезд.
И я решил разок попробовать, когда окажусь на свободе.
Каждую ночь сосед воскрешал в памяти свой первый улет. Как будто ты всю жизнь прожил в темноте, и вдруг бац — ослепительный свет. Ты громко смеешься. Нервы как бархат, кожа светится. И энергия бьет ключом, будто ты на батарейках.
Про ломку он тоже мне все рассказал. Я прикинул, что смогу с этим справиться.
Но только не сегодня вечером. Это будет неправильно. Я пошел в спальню и положил все хозяйство под свитера. «Глок» сунул под матрас. Под коксом, кайфую, мотаюсь как заведенный. Подошел к книжной полке, достал Джеймса Сэллиса.
Поэзия
Утрата
Наркотики
Идеально.
Как-то, когда первая половина моего срока прошла, меня зашел проведать капеллан. Я валялся на койке, читал. Мой сокамерник был на собрании Анонимных алкоголиков. Священник был хорошо воспитан, он спросил:
— Можно войти?
— Конечно.
Куда угодно. Он сел на койку напротив, посмотрел на мои книги. Там были:
философия
серьезная проза
триллеры
поэзия.
Говорит:
— Ваше чтение эклектично.
Мне послышалось «электрично», я ему сказал:
— Что угодно, лишь бы заряжало.
Он набожно, без теплоты, улыбнулся, сказал:
— Нет, эклектично означает, что ваше чтение хаотично, не систематизировано.
Мне это понравилось, я говорю:
— Мне так нравится.
Капеллан взял томик поэзии, говорит:
— Рильке. Сейчас это весьма необычно.
Я поднапрягся, припомнил строчку:
— Все ужасное — это нечто, нуждающееся в нашей любви.
Сработало. Его как молнией поразило. А я свое гну, спрашиваю:
— Вот мы, осужденные, как вы думаете, нуждаемся ли мы в любви?
Он стал совсем благостным, говорит:
— Большинство из тех, кто находится в этих стенах, вовсе не чудовища, они просто…
Но не смог найти подходящего слова. Я ему:
— Вот и видно, что вы с нами не хавали. Вчера парнишка получил ножом в лицо за свой крем-карамель.
— Как прискорбно.
— Это один из способов всё поставить на свои места.
Я сел, скрутил косяк, предложил капеллану.
— О нет, но все равно спасибо.
Он меня почти заинтересовал, я его спрашиваю:
— Вы за рулем?
— Прошу прощения?
— Машину водите? Хочу поговорить о двигателях.
— О нет, я езжу на велосипеде.
Ну разумеется.
Он сложил руки на коленях, изобразил лицом сочувствие, спрашивает:
— Вас что-то тревожит?
Я заржал, указал на мир за пределами тюремных стен: