Мост Виктория, строительство которого начал в 1859 году сын архитектора Фоулера на деньги компании железных дорог «Виктория», является типичным для нашего времени сооружением. В их создании англичане особенно блистают. Мост целиком сделан из кованого железа. Без всякого сомнения, это не лучшее изобретение для монументальной архитектуры. Но увы! Похоже, красота в наше время утратила пальму первенства.
Выше моста Виктория и совсем рядом с ним находится подвесной мост Челси, который соединяет прекрасный парк Бэттерси с густонаселенными кварталами Пимлико и Челси, в честь которого он и был назван. Мост подвешен к двум стальным столбам высотой двадцать семь и шириной шесть метров, которые поддерживаются сваями из стали и вязов, уходящими в грунт на глубину десять метров. Над пилонами возвышаются две изящные башенки в китайском стиле. Кассы с виду тоже напоминают беседки. Английских архитекторов отличает скорее хорошая память, чем воображение, и многие пытаются понять, что означают под туманным небом Лондона эти фантазии, заимствованные на Дальнем Востоке, утопающем в лазури и солнечном свете.
Если Лондонский мост — первый по пути от моря к британской столице, то мост Бэттерси — последний, и расстояние между ними — пять миль. Назначение моста Бэттерси почти такое же, как у моста Челси. Он был возведен в 1771 году и стоил всего шестьсот тысяч франков. Это немного не только для Англии, но и для моста через Темзу. Два десятка разных по величине неказистых арок, там и сям укрепленные массивными лесами, не идут ни в какое сравнение с великолепием Лондонского и Вестминстерского мостов, а также с мостом Ватерлоо. Но, видимо, его создатели сочли, что для отдаленного и населенного простонародьем района, который обслуживается этим мостом, сойдет и это.
На борту
Длинные и широкие улицы связывают Темзу с разными кварталами Лондона и ведут к ее мостам. Так, Уайтхолл и Кинг-стрит, прекрасные улицы, окруженные дворцами, простираются от Трафальгарской площади и Стрэнда до Вестминстерского моста, а Веллингтон-стрит соединяет эти же кварталы с мостом Ватерлоо; Бридж-стрит, продолжение Фаррингдон-стрит, приводит к мосту Блэкфрайерз, транспортные потоки Чипсайда и Ладгейт-Хилла напрямую выходят к Лондонскому мосту по улицам Кэннон и Кинг-Уильям. Далее, в районе, известном под названием Вест-Энд, пролегают широкие дороги, ведущие к мостам Воксхолл, Челси и Бэттерси.
Не станем утверждать, что эти широкие и красивые улицы, какими бы широкими и красивыми они ни были, являются характерной чертой Лондона. Похожие есть в Париже и Вене, Мадриде и Санкт-Петербурге, во всех столицах и даже во всех тех крупных городах Европы, куда проник дух современной цивилизации.
Если вы хотите получить верное представление о Лондоне и Англии, если в самом деле хотите понять, что это за город и страна, на знамени которых, похоже, начертано слово «Труд» (а слово это когда-нибудь отразит смысл существования всего человечества), то надо пройтись по более скромным улочкам, что тянутся вдоль Темзы или с разных сторон выводят к ее берегам. Именно там человеческая энергия проявляется в самой лихорадочной форме, там сосредотачиваются промышленность и торговля, там необходимая обществу конкуренция, которая является одновременно залогом прогресса и угрозой для него, являет свету свои чудесные и уродливые порождения. Кто не бывал на этих темных и узких улицах, тот не знает не только до чего доводит человек развитие производства и торговли, но и как промышленность и торговля превращают человека в машину и цифру, в живой совершенный двигатель, способный извлечь из себе подобных все, что те могут дать не умирая. Там сосуществуют в близком и вынужденном соседстве торговец, ворочающий пятнадцатью или даже двадцатью миллионами, и чернорабочий, который всю свою жизнь гнет спину на самых тяжелых работах — нет, не для того, чтобы жить, а чтобы не дать погибнуть своей жене и детям. Там вы увидите толпы неимущих, которые бродят в поисках случая, что позволит им заработать на скудный ужин или что-нибудь стащить. Если бы их глаза, иногда загорающиеся зловещим огнем, могли видеть сквозь черные стены, их взгляду открылись бы богатства, рядом с которыми блекнут самые буйные фантазии сказочников и поэтов… и в двух шагах от этого изобилия они влачат самое жалкое, нищенское существование.