Тот же явился в Тауэр с благими намерениями. Ему заказали большие решетки для водостока и колодца, и он пришел выяснить размер.
Альфред с умеренным интересом внимал расправе Ральфа над тщедушным пареньком. Едва же надсмотрщик ушел, Альфред подошел к входу в туннель. На земле он приметил образчик трудов Озрика, который выпал, когда Ральф сбил того с ног. Альфред задумчиво подобрал вещицу.
Ночью, уже после продолжительной беседы с юным Озриком, Альфред заявил своему другу Датчанину:
– По-моему, я нашел подходящего мальчонку.
– Веришь ему? Жизнь свою доверяешь?
– Пожалуй.
– И почему? Чего он хочет?
– Мести, – усмехнулся Альфред.
Да, месть сладка. План был отчасти рискованный, но Озрик не сомневался в себе. А прежде всего – гордился.
Ночью он тайно выскользнул из рабочего барака при Тауэре и добрался до находившегося неподалеку дома Датчанина. Там, в кладовке, они с Альфредом принялись за работу. Его корявые пальцы мгновенно сообразили, что к чему. Вскоре методом проб и ошибок он изготовил столь толковое, восхитительное изделие, что господин оружейник вскричал: «Да ты и в самом деле мастер!»
Задача, порученная ему Датчанином, сводилась к следующему: превратить свою тележку в тайник для оружия. Но стоило ему указать маленькому плотнику место для потайного отделения – под тележкой, как тот предложил решение получше.
– Туда они сунутся в первую очередь.
Не трогая днища, он сосредоточился на прочном каркасе. Работая усердно и вдохновенно, Озрик выдолбил брусья, прикрыв дело рук своих посредством затычек и скользящих панелей. Парень сработал на совесть: теперь внутри можно было скрыть изрядное количество разобранных мечей и наконечников для копий и стрел. Когда он закончил, внесенные преобразования остались незаметными.
– Сама тележка сделана из оружия! – восторженно возопил Барникель и обнял маленького плотника столь сердечно, что чуть не задушил.
Датчанин сообщил Альфреду, что отправка состоится на следующей неделе.
Спустя два дня Хильда совершенно случайно встретилась с Ральфом. Это произошло на холме между воротами Ладгейт и собором Святого Павла, и Хильда пребывала в отвратном расположении духа. Правда, к Ральфу это не имело никакого отношения.
Она разозлилась из-за рукоделия.
Как раз в те годы Англия короля Вильгельма узрела полотно столь грандиозное размерами и знаменитое, что равного ему, возможно, не существовало. Гобелен из Байё, как называлось это невиданное изделие, по сути, было не гобеленом, но огромным шитьем из разноцветных стежков – вышивкой по льняному полотну, выполненной в англосаксонском стиле. Имея в высоту всего двадцать дюймов, она, однако, отличалась поразительной длиной: семьдесят семь ярдов. Эта вышивка изображала сотен шесть человек, тридцать семь кораблей, столько же деревьев и семьсот животных. Она знаменовала триумф Нормандского завоевания.
Сверх того, это был первый известный образчик английской государственной пропаганды. Облеченный в форму огромной тканой картины, в своих стилизованных фигурах и десятках битв он являл взгляд нормандского короля на события, приведшие к завоеванию, а также подробное описание битвы при Гастингсе. Гобелен был заказан его сводному брату Одо, который хоть и являлся епископом нормандского города Байё, имея с того приличный доход, был также воином и правителем не менее беспощадным и честолюбивым, чем сам король. И над полотнищем, пока оно не было сшито, трудились английские женщины – большей частью из Кента.
У Хильды имелись все основания разгневаться при виде этой великолепной работы. Она не хотела участвовать, но Анри заставил ее присоединиться к леди, собравшимся в королевском зале Вестминстера для осуществления замысла. «Ты сделаешь приятное епископу Одо», – сказал он, невзирая даже на то, что именно Одо пожаловали половину Кента, а один из его рыцарей ныне обосновался в ее родовом поместье Боктон. Анри знал это, но ему не было дела. Гобелен, живописавший памятные события, неизменно выступал для нее болезненным напоминанием об утрате старого дома, об участи страны и о долгих годах служения холодному и циничному супругу.
А потому, вернувшись утром от вестминстерских дам, Хильда все еще пребывала в негодовании.
И тут она увидела Ральфа.
Тот был откровенно возбужден. Оживленный, сверкая обычно тусклыми глазами, он без спросу зашагал рядом.
– Секрет рассказать? – заговорил родственник.
Хильда порой жалела Ральфа. Отчасти из-за того, что его презирал Анри, но больше, быть может, потому, что тот оставался холостяком.
У него вообще не было женщины. Иногда он ходил через мост на южный берег, где поселилась небольшая община шлюх, но даже эти особы не сильно радовались его незатейливым ухаживаниям. Хильда, бывало, предлагала подыскать ему жену, но Анри отговаривал. «Тогда у него появятся наследники, – напоминал он. А однажды сухо заметил: – За семейными деньгами присматриваю я. И намерен его пережить». Поэтому, когда Ральф зашагал рядом, она заставила себя улыбнуться.