— Джем. — Слова вылетали у нее изо рта отрывисто, по одному зараз. — Что ты здесь делаешь?
— Жду вас, госпожа.
В темноте Джем пошевельнулся рядом с ней. Кэт подняла свечу и увидела рядом бледное лицо старого слуги.
— Ты же отказался мне помогать, — произнесла девушка.
— Я здесь не за этим. — Дыхание Джема с хрипом вырывалось из груди. — Я боялся, что вы уйдете. Я должен вам помешать. Вы ведь совсем не подумали. Очень может быть, что вашего отца нет в живых.
Кэт нагнулась за своим узлом:
— После нашего разговора произошли события, которые все меняют.
— В городе ничего не изменилось. На улицах так же опасно.
Кэт не стала подбирать слова:
— В доме еще опасней. Эдвард взял меня силой.
— Взял силой?..
Ужас в голосе старика доставил Кэт извращенное удовольствие. Она добавила:
— Вечером он зашел в мою спальню и подкараулил меня. Эдвард меня изнасиловал.
— Вы же еще совсем дитя!
— Не говори глупостей, я уже взрослая, — сердито бросила Кэт, от возмущения забыв понизить голос. — А когда Эдвард уснул, я пошла к нему в спальню и ударила его ножом в глаз.
Джем коснулся рукой ее локтя. Не сдержавшись, девушка громко всхлипнула.
— Он мертв? — спросил Джем.
— Надеюсь, что да. — Кэт набрала полную грудь воздуха и выпалила: — Мне надо бежать. Куда угодно. Здесь я оставаться не могу.
— Тогда я вам помогу.
— Но ведь мне некуда идти. Везде опасно.
— Есть одно место.
Кэт повернулась и наугад шагнула к Джему. Он обнял ее. Девушка вся дрожала, но не плакала.
— Дитя мое, — произнес старый слуга. — Вы должны уйти одна. Я вас только задержу. Идите в «Три петуха», это рядом со Стрэндом. Заходите в дом слева, на нем висит вывеска с зеленой ступой и пестиком. Спросите госпожу Марту Ноксон. Она моя племянница, в доме Олдерли про нее не знают. Отдайте ей это, и она поймет, кто вы. Может быть, там вас найдет отец.
Джем вложил что-то Кэт в руку — какой-то маленький гладкий предмет, изогнутый, холодный и твердый.
— Спрячьте в карман, — велел Джем и чуть-чуть подтолкнул ее в спину. — А теперь идите, и побыстрее.
Издалека донесся приглушенный лай, однако его резкие звуки становились все громче. Подали голос Гром, Лев, Жадина и Голозадый.
Я и так уже рассердил Уильямсона, поэтому не мог допустить, чтобы он осерчал на меня еще больше. В тот день я работал допоздна, а на следующее утро прибыл в Уайтхолл пораньше. Это был четверг, пятый день Пожара.
Новости радовали. Ветер стих и сменил направление: теперь он дул на север, и бороться с огнем стало проще. Докладывали, что возле Темпла герцог Йоркский остановил продвижение огня в западном направлении. Даст Бог, особняки на Стрэнде уцелеют, а вместе с ними и Уайтхолл. В других частях города огонь еще полыхал вовсю, однако его упорное наступление почти везде удавалось сдерживать.
Когда Уильямсон вошел в свой кабинет в Скотленд-Ярде, я уже работал. Я заранее знал, что он сейчас придет, потому что видел его в окно: мой начальник стоял во дворе и увлеченно разговаривал с дородным джентльменом с бородавкой на подбородке. Я ожидал, что Уильямсон будет в добром расположении духа, ведь Пожар утихал, однако его лицо было мрачным и встревоженным. Едва войдя, Уильямсон сразу подозвал меня, велев принести список погибших, а затем быстро проглядел его.
— Хорошо. За ночь ни одной новой жертвы. Господь к нам милостив. — Уильямсон понизил голос. — Но кстати, о погибших. Марвуд, одного человека в этом списке нет.
Уильямсон выдержал паузу, будто обдумывая некий важный вопрос, который выходил за пределы моего понимания. Я привык к этой его манере: к подобной тактике Уильямсон прибегал, чтобы усилить чувство собственной значимости, и, возможно, не только у других, но и у самого себя.
— Обнаружено тело, — сообщил Уильямсон. — Полагаю, вам следует взглянуть на него прямо сейчас.
Мы спустились по каменным ступеням, и от наших шагов вокруг разносилось гулкое эхо. Уильямсон шел впереди. На первом этаже он отправил привратника за фонарем, а пока мы ждали, Уильямсон обратился ко мне.
— На рассвете дозорные проходили возле собора Святого Павла, — понизив голос, стал рассказывать мой начальник. — Там до сих пор жарко, как в печи. Нищий сказал им, что в проходе Святого Павла лежит тело. Слева, в северной часовне, — вернее, в том, что от нее осталось.
— Там еще торговал продавец баллад, — припомнил я.
Проход Святого Павла в последние годы превратился в нечто среднее между рынком и местом для прогулок, а также для тайных свиданий. Основную часть дохода продавец баллад получал благодаря своему второму ремеслу — сводничеству.