Основная сложность как раз и заключалась в том, что брать город не требовалось. Собственно, и разрушать Лондон тоже было не очень обязательно. С одной стороны это хорошо: город большой, суетный, если жечь и топить, очень хлопотно и утомительно выйдет — тут и так дышать нечем, хоть ветер сегодня северный и дым заводов слегка сносит. Нет, ну не ш… негодяй ли этот кэбмен — так и подрезает, черттова деревенщина! Карточки[1] за такое лишать нужно!
За эту, как тут принято говорить «неделю», шпионы осознали сложность поставленной задачи. Лагерь Нью-Крэйн найти не составило труда — сведения о нем имелись достаточно точные. Съездили со Светлоледей по Кентской дороге, прогулялись — сидят обожаемые хвостачи за глухим забором, под охраной, по слухам обучаются с утра до ночи и страшно томятся. Толку от этого лагеря немного, проникать внутрь незачем — хвостатые они и есть хвостатые. Командование, если к ним и приезжает, то перехватить его трудно — три дороги, автоматоны и экипажи мелькают тут часто. Узнать нужный человек едет или лейтенантишка с пустяковым пакетом, не получится. Лоуд дважды каталась за город сама, меняя личины, гуляла вокруг Нью-Крэйн, присматривалась. Нет, не было там ничего любопытного. Можно, конечно, коменданта пощупать — но будет ли толк? По слухам от местных деревенских, лагерный полковник туп как бревно.
Искать необходимо человека знающего, брать за эти… жабры и душевно разговаривать. Имелись наметки, как и что делать. Но выбрать нужного человечка и свой истинный интерес не выдать — вот сложность. Лоуд и не подозревала, что такие запутанные схемы-системы гильдий могут в этой стране выстраиваться: чиновники, военные, флотские, городские, все по чинам и рангам. Бери кого хочешь, тряси, да только толку-то? Что пальцем в небо…
Лоуд неодобрительно посмотрела в небо. Многовато у города неприятных сторон. Начиная с дымно-газового удушья и кончая… Э, да разве тут закончишь? Опытный оборотень не слишком придирчив — люди есть люди, что с них ждать? Пованивают, суетятся, болеют, врут неуклюже и непременно самого пафосного уважения требуют — ни ума, ни вкуса. Но тут вообще сущие самоубийцы обжились…
Омнибус катил вдоль бесконечных верфей: виднелись за зданиями и заборами корпуса огромных недостроенных кораблей, зияли титаническими деревянными _ ребрами-шпангоутами. Рядом, в других цехах роились крошечные светляки огней газовой сварки — очень хитроумного изобретения. Почти непрерывно въезжали за ворота верфи специальные автоматоны, груженые баллонами. Проплывали над рекой грузовые дирижабли, волокли под своими закопченными брюхами замысловатые конструкции, смахивающие на потроха железного великана. Все дымило, стучало, ехало и плыло. Да, флот тут заделывают немалый, это к войне, понятно. Но на что им война, если от удушья передохнут?
В горле снова запершило, Лоуд в печали догрызла последний каштан.
Неправильный город.
Она сошла с омнибуса у «Брент Каледон Кросс».
Рабочие спешно укладывали брусчатку, другие сколачивали помост — да, здесь все и будет. Вон она, новая станция подземки. Вход перекрыт забором, но судя по всему, его скоро снимут. Лоуд деловитым шагом проследовала мимо, оценивая улицу и представляя, как и где будет стоять полицейское оцепление. На подземке оборотень каталась трижды — любопытно, но удовольствие ниже среднего: кирпичный туннель, лязг, дым и копоть. Укс бы там вмиг загнулся. Но здесь, на «Брент Каледон», придется снаружи поработать, что чуть приятнее. Лоуд почитала в газетах о всяких торжественных открытиях и примерно представляла, как оно случится. Здесь толпится публика, там стоит музыка и отборноблагородные мордосы…
Сменив облики, шпионка прошла мимо станции еще дважды, последний раз прошаркала престарелой леди — рабочие сказали что-то непочтительное, никакого уважения к возрасту, одно грубиянство, вот взорвать вас шм… дерзляков дурнопахнущих.
Осмотрев подходы, Лоуд сочла место действия вполне позволительным — вот и трактир имеется, наверняка, там зеваки места заранее займут. Но под шпионские цели лучше обосноваться в кофейне — место для Светлоледи более приличествующее. Угораздило же с напарницей — с такой ходить, все равно, что с барабаном и знаменем — все взгляды на нее. Ну, она, конечно, не виновата что такой неудачной уродилась.
Менять облик было негде, пришлось опять тащиться до угла и возвращаться в свежем виде. Лоуд зашла в кофейню, заказала чашечку «ефиопа», булочку с изюмом — не время обжираться, чисто для порядка перекусить.
Вот странная отрава этот кофе — вроде и невкусно, и дорого, а все равно берешь. Чертт знает почему. Может от сочетания с редкостными по приятности пирожками и булочками? Нет, имеются в городе Лондоне свои положительные стороны, хотя все равно побыстрей бы тут закончить и отвалить.
Обдумывая, какой тупица придумал давать «на чай» даже в кофейне, где чай наверняка и так забесплатно пьют, Лоуд двинулась к остановке. Нет, очень странный обычай. Да чего там «странный», вообще возмутительный! Еще в спину глядит — двухпенсовика ему мало. Обслуживать нужно лучше, а не в спины корыстно смотреть!
Возвращаться Лоуд решила вкруговую — в этом отношении Светлоледя абсолютно права — чем лучше город знаешь, тем удобнее в нем шпионствовать.
Рельсовик подкатил весь в пару и звоне — Лоуд забралась на переднюю площадку, подальше от котла. Паровик хрюкнул-свистнул-дернул — катился вроде бы по гладким рельсам, но так содрогался, будто ему в зад… в общем, чрезвычайно припадочно ехал. Правда, на нем обычно быстрее получалось. Хотя и не всегда.
На следующей остановке Лоуд не зевала — заняла место у окна. Оно и удобнее, и дышать чуть легче. Проезжали мимо здоровенного храма. Нужно признать, в здешних многочисленных породах храмовников Лоуд все еще путалась — отчего они все по-разному именуются, хотя и одному богу хвалу возносят, того даже опытному оборотню не понять. Ну да ладно, лично Лоуд больше всего ближайшая церковь святого Бонифация приглянулась: привычкой красиво отбивать колоколом часы и воспитанностью жрецов. Лоуд отправилась осмотреть местную молельню в свою первую одиночную разведку…
Храм походил на замысловатый рыбий скелет из темно-красного кирпича: из него торчали острые шпили и шишечки, карнизики, выступы, и прочее такое колкое. Статуи, затаившиеся на фигурных приступках стен, тоже были интересными. Лоуд постояла, задрав голову, и с опаской двинулась к входу. Вообще-то она не любила жрецов, храмовников и прочих примитивных обманщиков, что дурят головы без особого искусства.
Внутри странно пахло, на многочисленных скамьях сидело несколько посетителей — видать, день был не очень молельный. Лоуд присела на удобное сиденье, огляделась. Вокруг было довольно оригинально, и, надо сказать, богато. Впрочем, всё какое-то крупное и неудобное (тащить трудно). С главного помоста проникновенно говорил жрец в черной одежде — вещал хорошо и мелодично, но немного непонятно. Лоуд послушала, делала в нужное время молельные движения — Светлоледя предупреждала, что с этим здесь строго, нужно за окружающими внимательно следить и вторить.
Напевы черного человека убаюкивали, Лоуд осознала, что сейчас задремлет, что, конечно, крайне непочтительно, и пошла к выходу. У дверей наперерез двинулся черный человечек рангом пониже говоруна. Двигался подозрительно целеустремленно — оборотень почувствовала как нож под жилетом напоминает о себе. Но намерения у черненького оказались не особо агрессивные — держал на виду изящную шкатулку. Видимо, с чем-то священно-памятным. Лоуд свершила на шкатулку правильное молельное движение — жрец глянул с изумлением. Понятно, не совсем то, что ждал, вышло. А кто виноват, если темновато тут у них? Лоуд разглядела прорезь в крышке шкатулки, опустила туда три пенса. Жрец смотрел осуждающе. Ишь ты, какой хваткий. Пришлось добавить еще монетку.