— Вижу. Допечет меня этот пустырь суетный.
Пустырь на задворках Гринфилд-стрит действительно оказался на редкость беспокойным: то полиция мертвяка отыскала, все облазила, потом какие-то неприятные типы шлялись — по ухваткам опять же шпики. Тощий сопляк который день вдоль канавы рыскал — этот как на работу заявлялся, утром, да потом еще и под вечер. Лоуд полагала, что хиляк лягушек пытается ловить — подкормиться ему явно не помешает. Катрин, что между короткими прогулками и изучением газет, посматривала на пустырь в малую дальнозоркую трубу, говорила, что мальчишка — поехавший умом гео-лог — грязь в баночки собирает. Ночью по пустырю тоже тени шмыгали. Но там хоть понятнее: местные воры, бродяги, да еще какой-то красавец-блудодей к одинокой бабенке в гости регулярно наведывался. Кстати, надо бы в тамошнюю лавку заглянуть — Лоуд дважды мимо проходила, да недосуг был, хотя витрина любопытная: словно из чьего-то мешка памяток туда щедро натрусили.
— Хорош, — начальница аккуратно затушила сигару. — Для запаху хватит, а курить нужно бросать.
— Бросай-бросай, — одобрила Лоуд. — Иди отсюда и бросай. Сидит в спальне у брата и дымит — вообще никаких приличий. Парик вон не забудь.
— И попалось же в напарники жутко занудное Оно, — Катрин подхватила парик, рюмку…
— Ступай-ступай, хватит сквозняки устраивать, — ободрила Лоуд, плюхаясь на кровать.
— Кстати, ты такого господина економиста и политика, звать его Марксом, знаешь?
Начальница поперхнулась:
— Кого⁈
— Маркс. Зовут Карлом. Мы с ним сегодня международное товарищество учреждали.
Начальница швырнула парик на кресло, вышла. Лоуд озадаченно прислушивалась — чего это она?
Светлоледя вернулась с бутылкой, хлебнула из горла, сжала в зубах только что потушенную сигару и промычала:
— Давай по порядку.
— А чего я такого сделала? — осторожно уточнила Лоуд. — Я ж только от лица островного населения. Мы пролетарии или нет? Имеем полное право…
Поспать Лоуд все же успела — коки-тэно не так уж много отдыха нужно. А разговор вышел интересный. Может и самый интересный из тех, что морскому оборотню выпадали. Это ж, ш… чертт знает какая история из собрания в Сент-Мартинс-Холле потом разрослась. Удивительное дело — с виду-то так, ерундовина. Хотя нюх не прокуришь — не зря Лоуд поприсутствовала и слово свое сказала. Пусть Катрин и права — не доросло еще иномировое самосознание до коммунистического Интернационала. Но масштаб-то, масштаб… Это вам не принцу жизнь укоротить или какой городишко сжечь. Эх, запоминающийся день был!
Когда катили в кебе к «Брент Каледон Кросс», Светлоледи не выдержала:
— Слушай, подари перо. Тебе ни к чему, а у меня всякие воспоминания с марксизмом связаны.
— Между прочим, я говорила, что у каждого свой мешок для памяток имеется. И нечего ухмыляться над откровенными оборотнями — мы хоть мешок открыто носим.
— Ну, допустим. Определенная разница в масштабах коллекционирования отмечается, но к чему нам спорить. Так что, зажмешь перышко?
— Я-то? Да что я тварь какая жаднючая? Подарю. В обмен на что-нибудь интересненькое.
— Это-то понятно — коки-тэно общеизвестны своим непомерным бескорыстием. Найду я что-нибудь…
К «Брент Каледон Кросс» подкатили вовремя, успели проскочить в кофейню и занять место у окна. Лоуд усадила даму и заказала порции мороженого — на всякий случай двойные.
— Ты поосторожнее. Застудишь горло, хотя у тебя гланд и нет, но все равно, — предупредила Светлоледи, возясь с вуалью.
— Эх, ничего у меня нету, даже гландов. Я вовсе обездоленная, — завздыхала Лоуд и начала с шоколадного…
Торжество оказалось так себе. Оркестр играл однообразно, танцев вообще не было. Толклись озабоченные мужчины в темном, и дамы с букетами цветов. Потом все-таки приехал принц — в возрасте, но довольно интересный мужчина. Жаль что лысоват — Лоуд полу-плеши не любила — в таком образе границу волосистости удержать трудно, чуть отвлечешься, патлы на лоб выползают, что почему-то привлекает лишнее внимание окружающих. Вообще люди очень мелочные создания: чубчик чуть не тот, ухо оттопырилось, родинка пропала — сразу взглядом упрутся и осознать норовят.
Принц выступал с речью, стоял удобно, запомнить было легко. Лоуд перешла к остальным человечкам свиты, про некоторых Светлоледи шептала, кто они такие, но это было неважно. Чертт с ним, что советник или офицер — главное, мордос запомнить и его манеру двигаться. Потом выступал молодой человек, статью и ликом весьма смахивающий на принца — ага, сын. Такого запомнить попроще. Лоуд многозначительно кивнула начальнице.
— Ты что, это же будущий король, — занервничала Светлоледи.
— Так мы же не станем до его коронации здесь штаны просиживать. Ростом этот бравый принц вполне подходящий, молодой, свободный, живенький. Уместная, подходящая фигура. Изобразишь, не развалишься. Вот с голосом у меня не очень получится. Слабовато сейчас его слышно, да и вообще…
— Что вообще?
— Невеликая я специалистка по куклам, — признала Лоуд. облизывая ложку. — С такими иллюзиями нужно постоянно работать, но занятие это скучноватое. Ничего, сплету кого-нибудь, не сомневайся.
Вход в подземку, наконец, открыли и принц со свитой потащились осматривать платформу и вонючие рельсы.
— Поехали в музей гулять, что ли? — засобиралась непоседливая Светлоледи.
— Так мы еще сливочное не попробовали, — возмутилась Лоуд.
После заключительной порции и чашечки кофе шпионки поехали в звериный Пантеон на Пикадилли[4]. В музеях Лоуд бывать еще не доводилось, нужно рискнуть и попробовать.
Было любопытно, хотя можно было ожидать и большего. Красовались здесь всякие дикарские штучки, древнее оружие (некоторым оборотням приходилось пользоваться и куда более корявыми инструментами). В другом крыле среди пыльных пальм и ненастоящих кустов были расставлены сушеные звери. Большинство животных Лоуд видела или знала по слухам. Натуральный слон оказался не так велик и жуток — болтали о громадине, а этот… Не иначе в музее смухлевали и замухрышку выставили. Интересен был жираф и сумчатый зверь с роскошными ляжками, что смешно именовался «кенгуру». Занимательно было бы поглазеть на орка — в естественных условиях сталкиваться с ними не приходилось, но в музее орки почему-то не были представлены. Видать, в здешнем мире заранее вымерли, не дожидаясь заводского смрада. Кучка посетителей толклась перед анакондой — просто смешно, что в этом тощем недоноске интересного? Иное дело желтый медведь…
— Вижу, быстрый зверек, — заметила Лоуд, озирая замершее на задних лапах чучело.
— Да, энергичный. Вообще-то, он белый, а не желтый, — уточнила Светлоледи.
— Значит, замусолился. Безобразие, два шиллинга за вход содрали, а пыль со шкуры лень стряхнуть.
— Не придирайся. Вообще эти медведи и у нас на севере водятся. Во льдах за Амбер-озером, и на Белых берегах. Тюленей ловят, клыкачей добывают.
— Не забиралась я так далеко к северу, — признала Лоуд. — Холодновато там…
Двинулись к выходу. Лоуд остановилась перед чучелом оскалившейся гориллы и здоровенного, отчаянно щерящегося волка.
— Ты чего? — насторожилась Светлоледя.
— Полагаю, если меня поймают, то вот тут и пристроят. На дыбках, с палкой в заду и раскинутыми лапами. Зубы, наверное, пострашнее вклеят — мои неубедительные.
— Тут у всех зубы точно соответствующие породе. Ты не огорчайся — здесь делу образования народных масс будешь служить. Полагаю, если нас выловят, из меня тоже чучелко набьют. После многих малоприятных процедур.
— У тебя шкура гладкая, чего ей пропадать-то? — проворчала Лоуд. — В общем, мне этот музей не понравился. Уж лучше бы эти… скаль-пы поразвесили.
— Скальпы детей пугают. Пошли, перекусим, что ли?
После кондитерской (мороженому Светлоледя категорически воспротивилась, хотя здесь подавали ежевичное) шпионки отправились к Броумптонскому кладбищу, где была назначена конспиративная встреча. По пути осмотрели новую площадку пневмо-дороги: цилиндр вагона как раз стоял на посадочной площадке, в него усаживались джентльмены, предварительно сдавая в специальное отделение трости и шляпы. Механик опустил дверь-крышку, завинтил гайки. Вагон с шелестом и звоном улетел в сторону Сити. Газеты утверждали что, с открытием полноценной пассажирской пневмо-линии, весь город можно будет пересечь за десять минут. Любопытно было бы попробовать, тем более что местных дам в пневмо-вагон не сажают. Хотя по звуку и виду, та же ватерклозетная труба, только широкая.