Мне всегда было крайне важно, чтобы характер мистера Рида не изменился. Я не хотела истории о том, где он сперва является ужасным подлецом, но благодаря растущим чувствам к Ани бросает свои дурные привычки. Я хотела создать персонажа с неизменным характером.
Вначале он груб и по-прежнему остается таким и в конце, поэтому, оставаясь верным себе, продолжает задевать Анимант, одновременно делая ей комплимент.
Что меняется, так это позиция Анимант. Она понимает его точку зрения, его ценности и что его характеризует.
Кроме того, через него она предваряет и свои собственные ошибки, как в зеркале, даже если она не видит этого в первых главах «Книжных хроник».
Это создает возможность возникновения конфликта.
Больше всего я люблю описывать эмоциональные переживания, горячие споры и ссоры. С Анимант и ее библиотекарем мне было особенно приятно, когда их упрямые головы сталкивались друг с другом.
В душе у мистера Рида,
или Что на самом деле произошло между последней главой и действительно последней главой
«Просто какая-то девушка», – подумал он, впервые увидев ее. Когда она вместе со своим дядей появилась в библиотеке с высоко поднятой головой и осанкой богатой леди, полагавшей, что мир что-то ей должен, он мог думать только о том, как в кратчайший срок выгнать ее из своих священных залов.
Как он мог предположить, что ее глаза так блестели не потому, что снаружи дул пронзительно-холодный ветер, а потому, что она ощутила то же самое, когда он сам впервые вошел в библиотеку. Поток книг, заставляющий сердце забиться, и покалывающие завитки знаний.
Он думал, что избавиться от нее будет легко. Задача довести избалованную девушку до грани отчаяния казалась ему тогда все равно что детской игрой.
Но то, что он сейчас чувствовал, не имело уже никакого отношения к детским играм.
Снаружи не переставая шел снег, и звенящий холод давил на оконные стекла. Подавленный Томас Рид плотнее завернулся в свое пальто, так как не удосужился разжечь камин в соседней комнате, и запретил себе думать о том, что бы сделала она, будь сейчас здесь.
Потому что ее здесь не было. И это к лучшему.
По крайней мере, он продолжал убеждать себя в этом, цепляясь за эту мысль, как за спасательный круг в открытом море.
С усилием он снова сосредоточил свое внимание на письме, которое писал, и раздраженно выдохнул, когда заметил, что уже оставил несколько клякс на бумаге перьевой ручкой, пока его разум был затуманен.
Черт возьми, что происходит с ним сегодня? Разве с неделями не должно становиться лучше? Разве не говорят, что время лечит?
Он отложил пишущий инструмент куда-то в ужаснейший хаос на его столе и решил вернуться к написанию письма позже. Слишком мало концентрации.
Чтобы получить ее, ему нужно больше спать. Но сон оставил его после того, как он разобрал ящик с последними доставленными книгами, которые пришлось заменить после происшествия с чемоданом.
Это вырвало его из героического спокойствия и снова ткнуло пальцем в больное место, которым стало его разрушенное сердце. Он вспомнил то утро, когда здесь его ждали дождь, осколки и уничтоженные книги. Она опоздала из-за сильного ветра, и он боялся, что именно в этот день она по горло насытилась его колкостями.
Он знал, что у нее боевой дух, она доказывала ему это каждый день, когда пробивалась и сохраняла самообладание. Это было удивительно, и все же оставался вопрос. Почему? Почему богатая девочка явилась в библиотеку и работает не покладая рук?
Но когда она подбежала к нему по лестнице и увидела уничтоженные книги, он внезапно осознал, в чем причина всего этого. Слезы стояли в ее пасмурно-голубых глазах, а мягкие черты лица исказились в полном ужасе, словно перед глазами разыгралось убийство.
Она была здесь из-за книг.
Может быть, также из-за своенравия и гордости, или еще чего-то. Но основой всего были книги.
Как он мог изводить девочку, которая пришла сюда так же, как и он много лет назад, когда был еще мальчиком, сыном мясника, благоговейно проводившим своими грязными пальцами по книжным корешкам?
Он преодолел условности и сословия, чтобы стать библиотекарем. И она собиралась сделать то же самое.
Анимант Крамб.
Только он подумал о ее имени, как его душа согрелась в равной степени, как и разорвалась на части. Ее насмешливый взгляд, всегда вежливая улыбка на губах, которая лишь скрывала ее истинные мысли; то, как она насмехалась над его приступами ворчания.