– Правда? – Она воскликнула это несколько громче, чем следовало, осторожно оглянулась вокруг и продолжила, понизив голос: – Я о таком никогда не слышала.
– Некоторые утверждают, что я такой не один, но мне никогда не встречался никто столь же ущербный.
– И все же я уверена, что в постоянном темном цвете вовсе нет необходимости.
Новость привела ее в восторг. Он сверкал в глазах леди Оливии, а ее голос был полон интереса.
Знай Гарри, что неспособность различать цвета может производить на леди подобное впечатление, он выдал бы эту тайну много лет назад.
– А ваш камердинер не может подбирать вам костюм?
– Может, но мне придется полностью ему доверять.
– А вы не доверяете? – она выглядела заинтригованной. Или веселой. Возможно, эти чувства присутствовали одновременно.
– У него весьма специфическое чувство юмора, и он знает, что я никогда его не уволю. – Он беспомощно пожал плечами. – Он как–то раз спас мне жизнь. И жизнь моего коня, а это, возможно, даже важнее.
– О, тогда вы действительно не можете его уволить. У вас прекрасный конь.
– Я к нему очень привязан, – сказал Гарри. – К коню. И к камердинеру тоже, я так думаю.
Она одобрительно кивнула.
– Скажите спасибо, что вам идет темное. Далеко не всем подходят темные тона.
– О, леди Оливия, неужели это комплимент?
– Не столько комплимент в ваш адрес, сколько оскорбление в адрес остальных, – успокоила она.
– Благодарение Богу. Не думаю, что смог бы разобраться, как нужно вести себя в мире, где вы расточаете комплименты.
Она легонько тронула его за плечо – вызывающе, заигрывающе и безмерно иронично.
– Я чувствую совершенно то же самое.
– Ну и отлично. Теперь, когда мы во всем согласились, что мы намерены делать с вашим принцем?
Леди Оливия окинула его косым взглядом.
– Я знаю, вы просто мечтаете, чтобы я сказала, что он не мой принц.
– Да, я этого ожидал, – подтвердил он.
– Исключительно для того, чтобы вас разочаровать, мне следовало бы заметить, что он такой же мой принц, как и чей угодно. – Она сжала губы и оглядела зал, – кроме русских, я полагаю.
В любое другое время Гарри сказал бы, что он сам русский, во всяком случае, на четверть. Это позволило бы ему сделать какое–нибудь блестящее замечание: что нибудь о своем нежелании объявлять принца своим, несмотря на национальную принадлежность. А потом он поразил бы ее своим знанием языка.
Но он не мог. И, по правде говоря, сила, с которой ему хотелось все это сделать, удивила его самого.
– Вы его видите? – спросила она. Она вытягивала шею, становилась на цыпочки, но рост ее был лишь на самую малость выше среднего, поэтому она никак не могла взглянуть поверх голов.
А вот Гарри мог.
– Вон там, – кивнул он в сторону дверей в сад.
Принц стоял в центре небольной группы гостей и выглядел до крайности утомленным их вниманием, но одновременно, казалось, принимал его, как должное.
– Что он делает? – спросила Оливия.
– Его как раз представляют… – О, черт. Он и понятия не имеет, кому его там представляют, – кому–то.
– Мужчине или женщине?
– Женщине.
– Молодой или старой.
– Это допрос?
– Молодой или старой, – повторила она. – Я здесь всех знаю. У меня профессия знать всех и каждого на подобных мероприятиях.
Он склонил голову.
– Вы этим чрезвычайно гордитесь?
– Нет, не особенно.
– Она среднего возраста, – сообщил он.
– Что на ней надето?
– Платье, – огрызнулся он.
– Вы что, не можете его описать? – спросила она нетерпеливо. И добавила: – Вы не лучше моего брата.
– Мне понравился ваш брат, – ответил он, в основном, чтобы ее позлить.
Она закатила глаза.
– Не беспокойтесь, узнав его лучше, вы измените свое мнение.
Он улыбнулся. Просто не смог сдержаться. Теперь он не понимал, как мог считать ее холодной и сдержанной. Да она просто искрилась озорством и юмором. Похоже, ей для этого нужна была всего лишь дружеская компания.
– Итак? – спросила она. – Как выглядит ее платье?
Он изменил положение, чтобы лучше видеть.
– Нечто пышное с… – он показал на свои плечи, будто надеялся жестами описать дамский наряд. Потом помотал головой. – Я не знаю, какого оно цвета.
– Интересно, – Она нахмурилась. – Значит ли это, что оно либо красное, либо зеленое?
– Или одного из их оттенков.
У нее даже осанка изменилась.
– Вы знаете, это совершенно бесподобно.
– По правде говоря, я всегда считал это досадной помехой.
– Я так и думала, – призналась она. И снова спросила: – Эта женщина с которой он разговаривает…
– О, он с ней вовсе не разговаривает, – ответил Гарри с большим раздражением, чем хотел.
Она снова встала на цыпочки в безуспешной попытке увидеть больше.
– Что вы имеете в виду?
– Он вообще ни с кем не говорит. Почти ни с кем. В основном, он просто смотрит на всех свысока.
– Это очень странно. Со мной он говорил очень много.
Гарри пожал плечами. Он не знал, что еще на это ответить, кроме очевидного: принц беседовал с ней, потому что хотел затащить к себе в постель. Но этот комментарий не казался ему подходящим для данного момента.
Однако принцу нельзя отказать в отменном вкусе.
– Ладно, – прервала его мысли Оливия. – Женшина, с которой он не разговаривает. Она носит такой… вульгарный бриллиант?
– На шее?
– Нет, в носу! Ну конечно, на шее!
Он посмотрел на нее, как бы заново оценивая.
– Вы не такая, как я думал.
– Принимая во внимание ваше первоначальное мнение о моей персоне, это, пожалуй, к лучшему. Так есть у нее этот бриллиант?
– Да.
– Тогда это леди Моттрам, – уверенно заключила она. – Хозяйка дома. А это значит, по крайней мере, несколько минут он будет занят. Игнорировать ее было бы невежливо.
– Я бы не рассчитывал на то, что он ради вежливости изменит свое поведение.
– Не беспокойтесь, он не удерет. У леди М. цепкие щупальца. И две незамужние дочери.
– Может, нам стоит направиться в противоположном направлении?
Брови ее шаловливо приподнялись.
– Пошли.
И она начала мастерски пробираться сквозь толпу. Он следовал за звуками ее смеха и – каждый раз, когда она оборачивалась, чтобы удостовериться, что он не отстал – за опьяняющей вспышкой ее улыбки.
Наконец, они достигли ниши в стене, и она плюхнулась на сиденье, хихикая и задыхаясь. Он встал рядом, храня гораздо большее спокойствие. Ему не хотелось садиться. Не сейчас. Ему следовало следить за принцем.
– Здесь ему нас не найти, – весело заявила она.
И никтому другому тоже, невольно отметил Гарри. Ниша вовсе не была risqu'e(1), она имела широкий выход в бальный зал. Но угловое расположение и округлые, как утроба, стены – делали ее почти незаметной из зала. Чтобы заглянуть внутрь, нужно было смотреть под определенным углом.
Она совершенно не подходила для соблазнения и прочих дел подобного рода, и все же была удивительно интимна. И еще давала отличное убежище от шума бального зала.
– Это замечательно, – объявила Оливия.
Неожиданно Гарри обнаружил, что совершенно с ней согласен.
– Действительно.
Она легко вздохнула.
– Боюсь, мне все же не удастся избегать его всю ночь.
– Можно попробовать.
Она покачала головой.
– Мама обязательно найдет меня.
– Она что, пытается выдать вас за него замуж? – спросил он, усаживаясь рядом с ней на изогнутую деревянную скамеечку.
– Нет. Она не захочет, чтобы я уезжала так далеко. Но он все–таки принц. – Она обратила на него полный фатализма взгляд. – Это честь. Я имею в виду, его внимание.
Гарри кивнул. Не соглашаясь, просто ободряюще.
– И есть еще кое–что. – Она внезапно замолчала, потом снова открыла рот. Но так ничего и не сказала.
– Что «еще»? – мягко подбодрил он.
– Вам можно доверять?
– Можно, – ответил он. – Но я уверен, что вы уже знаете, джентльмену, уверяющему, что ему можно доверять, верить нельзя ни в коем случае.