______________________________
(1) risqu'e - (фр.) рискованный
Глава 9
Они не могли сидеть в нише весь вечер, и Оливия с огромным сожалением встала, выпрямилась, через плечо обернулась к Гарри и произнесла:
– Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом(1).
Он тоже поднялся и теперь смотрел на нее тепло и лукаво.
– А я–то думал, вы не любите читать.
– Не люблю, но ради всего святого, это же «Генрих пятый»! Даже мне не удалось его избежать. – Оливия даже содрогнулась, вспомнив Четвертую Гувернантку, которая настояла на чтении всех Генрихов. По неясным причинам, начиная с последнего. – А ведь я старалась. Поверьте мне, я старалась.
– И почему, интересно, мне кажется, что вы не были примерной ученицей? – проговорил он.
– Только чтобы Миранда на моем фоне выглядела лучше.
Это была полуправда, но Оливия не переживала, поскольку ее неуспеваемость была результатом плохого поведения. Она не то, чтобы не любила учиться, ей просто не нравилось, когда указывают, что учить. Миранда постоянно жила, зарывшись носом в книги, и была счастлива впитывать любое знание, которое решала им преподать gouvernesse du jour(2). Оливии же больше всего нравились периоды между гувернанками, когда девочки оказывались предоставлены сами себе. Вместо того чтобы учиться путем механического заучивания и запоминания, они сами себе выдумывали игры и мнемонические приемы. Никогда у Оливии не обнаруживалось таких способностей к математике, как в те времена, когда она учила ее самостоятельно.
– Мне начинает казаться, что ваша Миранда – просто святая, – заявил сэр Гарри.
– О, у нее есть свои завихрения, – ответила Оливия. – Я никогда не встречала никого упрямее.
– Она упрямее вас?
– Гораздо, – она посмотрела на него с удивлением.
Она вовсе не упряма. Импульсивна — да. Склонна к авантюризму — да. Но не упряма. Она всегда знает, когда уступить. Или отступить.
Она склонила голову, наблюдая, как он оглядывает толпу. Каким интересным человеком он оказался! Кто бы мог подумать, что у него такое дьявольское чувство юмора? Что он так обезоруживающе внимателен. Разговаривать с ним – все равно, что встретить друга детства. Это ошеломляло. Дружить с джентльменом – кто бы мог подумать, что это вообще возможно?
Она попыталась представить себе, что рассказывает Мэри, Анне или Филомене, что знает о том, насколько красива. Она никогда не сможет этого сделать. Они воспримут это как крайнюю степень зазнайства.
С Мирандой все было иначе. Миранда поняла бы. Но Миранда теперь редко появлялась в Лондоне, и Оливия только сейчас начала осознавать, какую огромную прореху это создало в ее жизни.
– Вы так серьезны, – произнес Гарри, и Оливия поняла, что в какой–то момент настолько углубилась в свои мысли, что не заметила, как он повернулся к ней. Он смотрел на нее очень внимательно, и взгляд у него был такой теплый, такой сосредоточенный… на ней.
Интересно, что он там увидел?
И сможет ли она этому соответствовать?
А более всего интересно, почему для нее это так важно.
– Нет, ничего, – откликнулась она, поскольку он явно ждал хоть какого–то ответа.
– Ну что же… – Он снова начал оглядывать толпу гостей, и напряжение момента исчезло. – Пойдемте, поищем вашего принца?
Она задиристо поглядела на него, благодарная за возможность направить мысли в более безопасное русло.
– Мне следует, наконец, доставить вам удовольствие и возразить, что он не мой принц?
– Я был бы вам несказанно благодарен.
– Ну что ж, отлично, он не мой принц, – послушно проговорила она.
Он выглядел почти разочарованным.
– И это все?
– А вы ожидали греческой трагедии?
– Ну, как минимум, – признался он.
Она усмехнулась и вышла в зал, оглядывая толпу. Вечер был изумительно прекрасен, непонятно, почему она не видела этого раньше. Зал был полон, как и все бальные залы на свете, но что–то особенное носилось в воздухе. Может, дело в свечах? Возможно, их было больше, или они просто светили ярче? Но все вокруг купалось в теплом, ласкающем свете. «Все сегодня выглядят на удивление симпатичными, просто все и каждый, вдруг» — подумала Оливия.
Как это замечательно! Какими все кажутся счастливыми.
– Он вон там, в дальнем углу, – услышала она из–за спины голос Гарри, – справа.
Голос звучал совсем близко, теплый и успокаивающий, он растекался по ней подобно странной, вызывающей дрожь ласке. От его звуков ей хотелось податься назад, чтобы почувствовать воздух у его тела, а потом…
Она шагнула вперед. Это очень опасные мысли. Не для переполненного бального зала. И уж точно не о сэре Гарри Валентайне.
– Думаю, вам лучше подождать здесь, – заметил Гарри. – Пусть он к вам сам подойдет.
Она покачала головой.
– Не думаю, что он меня видит.
– Скоро увидит.
Эти слова почему–то звучали как комплимент, ей захотелось повернуться к нему и улыбнуться. Но она этого не сделала, сама не зная, отчего.
– Мне лучше стоять рядом с родителями, – ответила она. – Это будет приличнее, чем… в общем, чем все, что я делала сегодня вечером. – Она посмотрела на него – на сэра Гарри Валентайна, своего нового соседа, и, как это ни удивительно, нового друга. – Спасибо за восхитительное приключение.
Он поклонился.
– Не стоит благодарности.
Но их прощание звучало как–то слишком формально, Оливия просто не могла уйти на подобной ноте. Поэтому она улыбнулась ему – своей настоящей хитрой улыбкой, а не той, в которой растягивала губы, чтобы играть приятную собеседницу в обществе – и спросила:
– Вам будет очень неприятно, если я снова буду держать занавески в спальне открытыми? У меня невыносимо темно.
Он расхохотался, так громко, что на них стали оглядываться.
– А вы снова начнете за мной следить?
– Только если вы начнете надевать смешные шляпы.
– Она у меня всего одна, и я ношу ее только по вторникам.
Вот это почему–то показалось ей идеальным окончанием их беседы. Она присела в легком реверансе, попрощалась и скользнула в толпу, пока никто из них ничего больше не успел сказать.
***
Оливия нашла своих родителей, и принц Алексей Гомаровский из России ее тут же разыскал, не прошло и пяти минут.
Ей пришлось признать, что он исключительно запоминающийся мужчина. Очень красивый – холодной славянской красотой, с глазами цвета голубого льда и с волосами того же цвета, что и у нее. Это и правда удивительно. Столь светлые волосы нечасто встретишь у взрослого мужчины. Благодаря им он выделялся в любой толпе.
И благодаря огромному телохранителю, ходившему за ним повсюду – тоже. Европейские дворцы таят всевозможные опасности – объяснил ей принц. Человек его положения не должен путешествовать без охраны.
Оливия стояла между матерью и отцом и наблюдала, как расступается толпа, давая принцу дорогу. Он остановился прямо перед ней и необычно, по–военному, щелкнул каблуками. Осанка его была на удивление прямой, и у нее возникло странное впечатление, что и по прошествии многих лет, когда лицо его уже сотрется из ее памяти, она все еще будет помнить его фигуру – высокую, гордую и прямую.
Она задумалась, воевал ли принц? Гарри воевал, но между ним и русской армией, по идее, был целый континент, ведь так?
Не то, чтобы это было важно.
Принц слегка наклонил голову в сторону и улыбнулся, не разжимая губ, холодно и снисходительно.
Возможно, во всем виноваты культурные различия. Оливия знала, что не стоит делать поспешных выводов. Возможно, люди в России улыбаются иначе. А даже если и нет – в нем течет королевская кровь. Не может же принц раскрывать душу перед кем попало. Скорее всего, он исключительно мягкий, никем не понятый человек. Наверняка, ему очень одиноко.
Она бы возненавидела такую жизнь.
– Леди Оливия, – произнес он с легким акцентом. – Я бесконечно доволен, что снова вижу вас сегодня.
Она опустилась в реверансе – ниже, чем при обычной встрече, но не очень глубоко, чтобы не выглядеть раболепно и нелепо.