— Чтобы перестать любить вас.
— Я начинаю понимать, — шептала Анна. — Да, Анджело, я люблю Стефана и потому могу любить вас только как сестра.
Она говорила рассеянно, будто сомневаясь в чем-то.
— Но нет, я уверена. Я люблю его. Проводите меня.
Всю дорогу они не проронили ни слова. Бембо помог ей выйти из экипажа. У крыльца она остановилась.
— Прощайте, мисс!
— Прощайте.
На глазах у ней выступили слезы и ею опять овладела какая-то нерешительность.
— Прощайте, прощайте! — И она быстро исчезла в дверях.
Было около десяти часов вечера.
Мистрисс Мак-Наб сидела одна. Не будем стараться описать радость их свидания.
Тиррель сидел у Муре в кабинете. Муре писал, а Тиррель пил чай.
— Доктор, — говорил Тиррель, — право я не могу без ужаса глотать то, что приносит Раулей. Так и кажется, что глотаешь яд. Однако вы еще не поделились вашим мнением о моей истории с Ленчестером.
— Придумано ловко, но мне не до того. Что мы будем делать с молодыми девушками?
— Отправим их в Кронский замок, с Мадлен. Через год они возвратятся в Лондон развязными и развеселыми девицами. А ваше свидание с маркизом?
Муре нахмурился.
— Я сделал, что мог.
— Что же вы могли?
— Ничего! Впрочем, к чему смерть этого человека?
Разговор был, очевидно, неприятен доктору.
— Понимаю, доктор, понимаю. Но узнаем же мы когда-нибудь его тайну!
— Его тайну… — заговорил было Муре со сверкающими глазами, но в дверях появился Раулей с письмом.
Муре прочитал письмо и с досадой скомкал его в руках, сердито указав Раулею на дверь.
— Что нового, доктор? — спросил Тиррель.
— Сам черт вмешивается в это дело, — с яростью ответил Муре. — Слушайте. Вы разделите, доктор, нашу радость: ужасная болезнь мисс Мери как будто проходит. Так как вас не было дома, то мы послали за мистером Гартвелем, доктором.
— Гартвель! — вскричал Муре. — Педант! Шарлатан! Невежа!
— Осел! — спокойно проворчал Тиррель.
Оскорбленное самолюбие помешало Муре заметить саркастическую усмешку на губах Тирреля.
— Осел! — бешено возопил Муре. — Но продолжим. На чем я остановился. Да, вот. «Мистером Гартвелем». Нелестная рекомендация ума и вкуса леди Стюарт, что она имеет его домашним доктором… «Он приехал тотчас же»… Еще бы! Когда нет никакого дела. Очень успешно повел лечение. Милая Мери оживает. Господь сжалился над нами, послав нам доброго мистера Гартвеля. Добрый мистер Гартвель! Хорошо пользоваться плодами моего лечения!
— Тут и приписка, — указал Тиррель.
«P.S. Вы понимаете, доктор, что теперь нет нужды отрывать вас от важных ваших занятий: мисс Мери может обойтись без вашей помощи».
Муре с бешенством изорвал письмо.
— Отставка! — проговорил Тиррель.
— Неужели глупая баба могла думать, что я поеду к ней после такого письма? Ужасно просто! Редкая, единственная, полнейшая каталепсия — и кончается как глупейший обморок!
— Кажется, эта девушка невеста маркиза?
— Да. Но я готов поклясться, что она не поправится. Каталепсия, кончающаяся как простая мигрень?! Дурак Гартвель будет хвастаться, что вылечил каталепсию!
— Черт вас возьми! — кричал кто-то за дверью. — Плешивый болван, почтеннейший сэр, говорят вам ночной джентльмен!
— Та, та, та! — отвечал Раулей.
— Гром и молния! Наладил: та, та, та! Что это такое? Объясните вы мне это, госпожа вонючая банка, почтеннейшая аптекарская пиявка. Чтоб вас вздернули на виселицу! Говорят вам ночной джентльмен!
Обе половинки дверей с шумом распахнулись и в комнату влетел Раулей с банкой в руке и растянулся на полу. За ним появилась фигура почтеннейшего капитана Педди О’Крена.
— Что за шум? — сердито спросил Муре.
— Честь имею салютовать вам, милорд! Капитан Педди О`Крен. Шум? Всякий другой на моем месте размозжил бы эту плешивую голову!
Взглядом победителя Педди окинул валявшегося на полу. Раулея.
— Что нового? — спросил было Тиррель.
— Как? — закричал Муре. — Переговоры с этим нахалом? Вон отсюда!
— Прощайте, чтоб вам подавиться, — ответил Педди, нахмурившись.
— Постойте, — вмешался Тиррель. — У него, верно, важные новости. Не мешайте мне, доктор. Что нового, Педди?
Педди остановился.
— Я пришел не за тем, чтобы иметь неудовольствие смотреть на желтую физиономию этого почтенного лорда. — Когда жизнь надоест мне, тогда я попрошу его отправить меня на тот свет. Это его дело…