Боббик Брамс ни о чем меня не расспрашивал. А когда я сама призналась ему, что лорд убил леди Глэдис, погладил мою руку и мягко произнес: «Я знаю, знаю! Это не ваша вина, милая леди!» И по-мальчишески весело добавил: «Вам надо молчански молчать, миледи! Так шеф сказал. И шеф шефа одобрил. Потому как миндаля – много! И лучше уж, как дура, с убийцей миндальничать, чем в гроб угробиться!»
У меня отлегло от сердца: полиция не дремала – у нее просто не было нужных улик!
Только на пятый день я заподозрила, что Брамс прислан сюда не только для тайного расследования, но и в качестве моего охранника.
Как-то раз я весьма сильно постаралась вызнать у Феля причину, по которой Тратор стал невыносимо скрытен. Я час за часом мешала Фелю спать, нудно бубня ему в уши одни и те же вопросы. И наконец вампир сдался: «Слышь, Марта! Ты не замечала, что лорд кругом – сирота? Что у него нет родни? Куда, по-твоему, все подевались? Ну, ясно?»
Я возразила – мол, и Тимати – сирота; бывает.
«Мама Тимати померла родами, папка погиб на войне. И у парня полным-полно всякой разной родни. А у лорда – мне Тратор сказал, – шаром покати! Как лорду двадцать пять стукнуло, так и остались только Тратор да Тумц! Так что нам с Тратором лучше молчать, чтобы и ты оставалась, малышка! И чего я тут натрепал, бери вот – и всё забудь! Молчи, короче!..»
Но однажды, заставши меня в тоске – за метанием пестрых карт, – Тратор всё-таки немного со мною пооткровенничал:
– Ну-ну, миледи! Не надо так убиваться! Гаданье – не ваш метод!.. Один мистер, миледи... Не будем называть имен... Чтобы Брамс после не дулся... В общем... Один кое-кто зело невзлюбил кексы с миндалем... И терзается, что тех кексов на белом свете – видимо-невидимо!.. Его такое терзанье просто плющит да плющит – как сплин какой господский... Так сам Брамсов шеф болтливый обронил... А Брамс – мне... Переронил...
Оборотень зашелся смехом, похожим на лай.
– А некоторых лордов кое-кто тоже невзлюбил? – спросила я с робкой надеждой.
– Как кексы! Боятся даже, мистер тот покусится на лорда – и сядет сам. А я такого мнения, миледи, что сидеть лучше дома, на кушетке, на подушечке. Нары-то – жесткие!.. А уж петля!.. Вообще – шершавая!.. В общем, не глупи, лялька! Гадать – не о чем! Всё сбудется! А лорд приедет – будь паинькой!
– Тратор! А свяжу-ка я вам с Брамсом по джемперу! С пингвинами! – пообещала я. – Спасибо!..
И пока я вязала для Тратора, для Брамса и, разумеется, для Сэма, мне чудилось, что пингвины хотят со мною дружить – очень уж они получались симпатичными!
А образ безразличного ко мне, сурового сэра Дракса сменился в моем воображении образом взволнованного жениха Тимати – еще молодого, горячего храбреца, который отчаянно хочет исправить мое близкое будущее.
И образы всех, кто надеялся меня спасти, постоянно толпились рядом с пингвинами. И все вместе представлялись они мне – такими отзывчивыми, такими добрыми существами, такими... В общем, как Миффи!..
XLVIII. «Как скучно быть герцогиней!»
XLVIII. «Как скучно быть герцогиней!»
Суматошное утро увенчалось приятностью: вблизи королевы на меня снизошло спокойствие.
Корсет внезапно перестал сдавливать мою грудь, тяжелый бархат платья – мешать движениям, а стянувшие волосы и шею несчетные нити жемчуга – лишать меня легкости мысли. Я элегантно сотворила цепочку церемониальных реверансов – трижды повторила заученные фигуры, будто заводная куколка ритмично помахивая ручками над своими необъятными юбками.
– Рада приветствовать вас, герцогиня Форс-Дорн! – хорошо поставленным, глубоким голосом произнесла королева. Глаза и губы Великой Висторики нежно улыбнулись – не мне, но моему мужу. – Господа, все вы – свободны! Танцуйте в мою честь! – обратилась королева к почтительно застывшей толпе царедворцев. Отпущенные, пятясь, поспешили покинуть зал. – Сэр Форс, вы вольны удалиться! – повелительно добавила королева, притушив улыбку. – Я желаю побеседовать с вашей супругой наедине...
Приемный зал опустел.
Великая Висторика облокотилась на золотые ручки трона. Я заняла предложенное мне место – пуфик у ног королевы.
Солнечные лучи ласкали позолоту дворца.
Аромат цветущей сирени отлично гармонировал с цветами наших нарядов – и королеву, и меня украшали лилово-белые одеяния. Вместо короны на Великой Висторике красовался гладкий золотой обруч с каким-то лиловым камнем в центре.
– Завидую вам, миледи! Молодость, красота и герцог! Вы владеете всем! – беспечально призналась королева. – Нет-нет! Не нужно благодарить за то, что я выкупила и вернула вам владения милорда! – прервала королева мою жалкую попытку выразить радость. – Пусть тот, ради кого это сделано, отблагодарит меня сам! Дайте мне вашу ручку, счастливое дитя!