– Кладдимора хватит удар, но я согласна! – выпалила я. – Тогда можно будет считать, что первенец родился семимесячным. Ну, как бы.
– Железная логика! – Тимати расхохотался. – Если, конечно, сэр Случай не подложит нам свинью, сюрпризом устроив нам «пятимесячного». Однако, в качестве компенсации морального ущерба, я требую честной исповеди, Марта Ронс! Я желаю знать о вашем прошлом абсолютно всё!
– Это шантаж, сэр?
– Он самый, леди!
– Что ж! Мне некуда деваться... Я расскажу... После...
Но, отложивши на потом плотские страсти, Тимати настоял, чтобы я приступила к исповеди немедленно.
– Есть на свете одна большая страна... И там еще река... – несколько неуклюже начала я.
– На этом свете, солнышко?
– Нет. И не перебивай!.. В общем, есть на каком-то том свете страна Советов...
Тимати засмеялся.
– Ценных советов, леди Марта?
– Вы издеваетесь, сэр Дракс?
– Немножко...
Постепенно адвокат выведал у меня всё: о Союзе, об Андрюшке, о Сосе...
А потом мы обвенчались в ближайшей церкви. И дворецкого, действительно, едва не хватил удар. А королева лишила меня титула герцогини, не поленившись прислать извещение с колкими фразами: «Ваше поведение недостойно истинной леди. Вы навсегда лишены доступа во дворец и права на мою благосклонность».
Как показала жизнь, «навсегда» – понятие подчас ненадежное. И, оказавшись правдой для моего последнего брака, оно солгало в случае с королевой: после ряда услуг, оказанных Тимати кое-каким знатным персонам, Великая Висторика снизошла до нас, грешных, и вернула нам свое королевское расположение.
LII. Вот вы уже и знаете...
LII. Вот вы уже и знаете...
Я не люблю словечко «эпилог». Когда я дописываю этот роман, я всё еще жива-здорова. И очень счастлива. А эпилог подобен надгробию. Но ведь всем нам, упомянутым на страницах этой книги, сейчас вовсе не нужны гробницы. Даже тем из нас, кто по воле рока – вампир.
Мои внимательные сэры и леди! Вот вы уже и знаете, чем стал серый Лондвисс для Марты Ронс: кошмаром, болью, ошибками, удачами, огромной взаимной любовью...
Теперь-то я хорошо помню первое слияние моего взгляда со взглядом Тимати, хотя моему мужу пришлось самому воскресить тот миг в моей памяти...
Вот, гремит лендлер «Грезы любой госпожи». И меня пугает бас герцога Гримпена де Трясса, любезно встречающего гостей. Вот, моя ехидная пикировка с блудливым маркизом превращается во многообещающий флирт – из-за аромата апельсинов из французской сказки о Золушке. И только на миг, сквозь видения цветущего гибискуса и кадупула, умирающего в первых лучах рассвета, проглядывает реалистическая фигура строго одетого, слегка нахмуренного джентльмена, лицо которого кажется мне смутно знакомым.
Тимати утверждает, что мы мельком виделись в банке «Всегда Офширно» за пару дней до того судьбоносного бала. Этого я вспомнить не могу, как ни стараюсь. Но наш миг на балу – когда приглашение на полонез, полученное мною от томного маркиза, совпало с любопытным, но прохладным взором незнакомца, – тот миг, освеженный напоминанием адвоката, я теперь уже никогда не забуду. Потому что тот краткий миг дал подлинное начало моей новой, хорошей жизни в Офширно. Ведь Тимати уже тогда принял конкретное решение, и только моя волшебно-нечаянная глупость помешала нам сразу же обрести друг друга...
Сегодня славный вешний денек. Лениво крапает дождик. Всюду – серенько и уютно. Совсем-совсем по-английски.
Тимати вот-вот докончит план выступления в защиту какого-то лихоимца. Выйдет из кабинета, пройдет сюда, в столовую. Ведь стол уже накрыт, лакомства чаруют, а Эндрю ерзает на высоком стуле, силой воли не давая себе надкусить котлету раньше появления отца.
– Фель кричал, чтобы я отстала! И что я – тупая! Опять! – вопит Эмили, вбегая в столовую. – Мама, вели нашему Фелю мне не хамить!
– Он – не джентльмен, а вампир, дочка! С него взятки гладки, – улыбаюсь я.
– А чего ты к нему приставала? – спрашивает Эндрю у сестры. – Он со вчера не спал. Страдал чего-то. Понимать человека нужно! Дурочка!
– Мам, скажи Эндрю, чтобы не обзывался! Пусть ведет себя вежливо! – требует Эмили, усаживаясь за стол и щелкая пальчиками по жестким складочкам ало-белой юбки.
– Не обзывайся, Эндрю! – говорю я. – Будь правильным! Ведь ты – джентльмен!
– Тогда – ладно, – кивает мне сын. – Тогда – не буду. Хотя ведь я-то младше Эмили на три года, и потому она должна меня баловать и терпеть. Так Арина сказала.
– Арина слегка ошиблась! – Я мысленно даю себе обещание отругать няню. – Ты – мужчина! И ты – брат! Ты должен быть для Эмили опорой и защитой, Эндрю! Положим, баловать тебя она может. А вот терпеть твои выходки – нет, не обязана.