– Простите, как же мне сесть? Одежда – мокрая. Я же испорчу чудесную алую обивку, – отвечала я. – Если позволите, мне хотелось бы получить сухие вещи. И немного горячего чаю. Лучше черного.
Я уверена, что говорила естественным для ситуации тоном: чуточку растерянно, чуточку просяще о сочувствии.
На самом деле, меня охватил страх. Но рассудок твердил: «Если ты чуешь в ком-то врага, притворись, что ничего не подозреваешь! Тяни время...»
Доктор дружелюбно улыбнулся.
– Как же, как же... – пробормотал он. И, подняв медный колокольчик с круглого столика, позвонил, вызывая прислугу.
Через несколько секунд в комнату вошла пухлая пожилая тетка в белоснежном переднике поверх желтого платья. Ажурная черная фата-наколка на распущенных седых волосах санитарки выглядела неуместно и вульгарно. Голубые глаза тетки смотрели как бы сквозь меня и сквозь стену, в унылую туманную даль. Губы санитарки меня поразили: на них лежал толстый слой жирной багряной краски!
– Мистер? – только и молвила она, вопрошая всего одним словом.
– Проводи девушку в четвертую палату, Бесли! – отозвался доктор, опускаясь на прежнее место, на алую бархатистую обивку кресла. – Переодень да накорми! Девчонка совсем без памяти – представляешь?
– Как звать? – брякнула Бесли в мою сторону, продолжая созерцать далекий туман.
– Марта Ронская, – брякнула я. И спохватилась: ох, я же не должна этого помнить!
Но было поздно.
– Не совсем, – подытожила санитарка мрачно. – Имя-то помнит.
Доктор как бы разбил очередную хрустальную вазу – я мысленно поморщилась от его недоброго смеха. Но ничем не выдала неприязни к доктору и его помощнице.
– Я не уверена, что это – мое имя, – добавила я вяло. – Просто первое имя, которое пришло на ум, то и сорвалось с губ...
– Пусть будет: Марта Ронс, – доктор прикрыл глаза. И сонно засопел. – Запиши ее как «Ронс», Бесли! Мне нравится...
– Ступай за мною, Марта! – приказала санитарка. – Не вздумай буйствовать. А не то, так – выдерем плетью!
Я решила, что сделала не совсем правильный выбор, когда добровольно осталась здесь. Но промолчала.
Дело в том, что пока санитарка шла впереди меня, а я плелась по ее стопам, мне мерещилось, что по стенам Крова Умалишенных струится кровь...
III. Игра начинается
III. Игра начинается
Бесли завела меня в опрятную чистую комнатку. Свежая побелка стен; низкие потолки без паутины; глубокое окно, на подоконнике которого можно уснуть, растянувшись в полный рост. Незатейливая кровать с парой жестких матрасов; ларь с ровной дубовой крышкой – удобно сесть; крюки с полотенцами на внутренней стороне двери; два стула с высокими спинками – вешать одежду; столик с тазом и кувшином – вот и всё, что там было. И медный ночной горшок с крышкой, задвинутый под кровать.
Надзирательница удалилась, громко щелкнув замком.
Вскоре я обнаружила: незачем было так уж усердно меня запирать. То был первый этаж. Окно выходило в сад, прямо на какие-то не особо колючие кусты.
Решеток нет. Ставни отсутствуют. Створки – я проверила! – легко отпираются. Если я захочу сбежать – просто вылезу вон через окно. Точнее сказать: не «если захочу», а «когда»...
Смутила меня лишь печь. Треть дальней от двери стены занимал глухой металлический заслон. Топили эту печь из какой-то другой комнаты. Я приложила руки к дугообразному выступу – он оказался холодным.
Однако воздух в комнате – теплый, несмотря на ливень, хлынувший за окном. Ливень спадал с неба наискось – стало быть, ветер дул вовсю! Я села на подоконник, прикоснулась ладонью к стеклу – весьма прохладное!
Я разделась, развесила вещи по стульям и крючкам. (Не только пальто, но и абсолютно вся моя одежда почему-то завлажнела столь сильно, будто ее недавно прополоскали в Темзе!) Сняла с матраса простыню, завернулась в нее. Под кроватью, кроме горшка, нашлись и шерстяные белые тапочки.
Едва я присела на матрас, замок заскрипел – и вошла Бесли. Она принесла ворох вещей. Стопка скрывала от моего взора почти всю женщину. И потому я случайно обратила внимание на ее ноги. Они двигались как-то странно...
Одновременно? Да. Не поочередно, а так, словно фигура Бесли была насажена на невидимый колышек и ее передвигали снизу, как пластмассового хоккеиста в настольной игре. И у самой Бесли не было необходимости нормально переставлять ноги.