Потом я пробно залезла внутрь фортеля. Молча повозмущалась теснотой.
Вылезла. Сняла пальто, шерстяную юбку. (На мне же остались – и платье, и три юбки потоньше, и пуховая шаль...) Свернула рулонами снятые вещи, запихала на второе сиденье, чтобы, в случае, если кучер задумает засунуть в фортель ненужного мне пассажира, иметь под рукой аргумент: глядите сами, мест нет!
И тут вдруг мой мозг начала терроризировать свеженькая мысль-бомбистка. Отмахнуться от нее мне так и не удалось. И мысль – на радостях! – обернулась многими вопросами...
Когда Фортиссимо залез на передок и ухватил кнут, я, прежде чем основательно засесть в фортеле, поспешно спросила у блаженного, вышедшего нас благословить:
– Однажды из Крова сбежал юноша. Он прятался у вас?
– Да, девушка, – ответил тот.
– Значит, вы знаете, что там творится?
– Знаю.
– Почему вы им не помешаете? Вы же – блаженный!
– Приют – легален. У доктора – высокие покровители...
– Но ведь там гибнут люди!
– Кому суждено – сбегают. Ты же – смогла.
– Как ваше имя, святой отец?
– Малый Блаженный Часовщик. А как зовут тебя, девушка?
Я открыла было рот пошире, чтобы звонко назваться. Как вдруг уловила в серых глазах блаженного веселый огонек добродушной иронии.
– Вы знали? – выдохнула я.
– Некоторые невесты весьма красноречивы, – с усмешкой признался святой отец. – А теперь, поезжай, Марта Ронс! Любопытная девушка, желаю тебе удачи!..
Я забилась в фортель. Железный колобок затрясся по ухабам. Мысли мои спутались и затряслись вместе с тельцем...
Фортиссимо гнал лошадь так, словно спасался от десятка вервольфов сразу. Но фортель не мог меня выкинуть. Я ведь заклинила обе двери засовами. И, свернувшись ежиком, вдыхала запах полевых трав, силясь собрать растрепанные мысли в один конкретный пучок...
XVIII. «Тыщ лет для королевы!»
XVIII. «Тыщ лет для королевы!»
Мне удалось пристроить в букет бытовой логики далеко не все свежие мысли.
Кучер орал на лошадь, фортель подкидывало – меня здорово укачало.
Я открыла оконце и закричала в темную спину Фортиссимо: «Помедленнее, сударь! Мне дурно!»
Азартно вопивший кучер не то вовсе не расслышал мою жалобу, не то плевать хотел на мою проблему. Как летели мы вперед, трясясь и громыхая, так и продолжили лететь!
Я высунула нос в прорезь, что – в центре левой дверцы, и старательно принялась дышать ровно – насколько это вообще возможно в роли живого шарика в железной погремушке, которую трясет безумец...
Мой рассудок совсем измучился от наплыва полумистических вопросов – «Кто закрыл люк? Кто спас Марту на самом деле? Какова подлинная связь между часовщиком, невестой и Мартой? Чем еще важен серебряный медальон, кроме его рыночной цены и бесценной красоты? Как спасти своих друзей-психов той девушке, которая и сама – нищая и бесправная?..»
В конце концов, я, вымотавшись, заверила саму себя: понимать сразу всё на свете – вовсе необязательно! Главное: сама я – жива; уши, потроха и прочие мои родные ценности – на правильных местах; скоро я обрету новый приют – светлый и мирный.
Фортель остановился резко: рывком-толчком-скачком – в мощное ХРЯСЬ! Я ударилась лбом о дверцу, отлетела назад, встретилась затылком с мягкими рулонами. Покачалась немного в роли тряпичной куклы, ловя равновесие.
Колобок перестал дрожать. Я отперла дверцу. И бочком выползла из транспортного кошмара наружу. Как оказалось, на серую мостовую.
Кучер пропал без вести. Привязанная к фонарному столбу, взмыленная Белянка переминалась с ноги на ногу. Ног было много, лошадке было скучно.
Мне стало страшно.
Страшно, потому что вокруг высились трехэтажные коричневые дома с широкими парадными подъездами.
– Белянка! Город! – кратко пожаловалась я, огладив морду лошади. Та сочувственно фыркнула.
С минуту я лихорадочно прикидывала: куда бежать?! Потому что заподозрила Фортиссимо в похищении невинной девицы Марты.
Потом я обругала себя за тупость. Кто ж это, выкрав девушку, удаляется неведомо куда, предоставляя несчастной отличный шанс удрать?!
Конечно, мой кучер – гонщик, он не умеет ценить жизнь. «Низкий уровень самосохранения у чудилы!» – сказал бы Андрюшка. Но это еще не доказывает, что Фортиссимо – полный придурок и во всем том, что не касается гонок!
Вспомнив о посылке блаженного – неизвестному, я совсем успокоилась. Видимо, в ближайшем доме живет тот, кому она предназначена. Сейчас Фортиссимо вернется и потрясет меня дальше – «на деревню к бабушке».