Секунд двадцать царила совершенная тишина.
– Ну и чего, лиса?! Долго хитрить будешь?! – Разбойница легонько потыкала пальчиком в мой лоб. – А то я натурный обморок от валянья на театре не отличу! Вставай, лиса, на лапы!
Обреченно выдохнув, я встала. Как увиделось, встала в самом центре комнаты.
В шикарной гостиной, уставленной резной старинной мебелью и увешанной сочными портретами венценосцев, сидели прямо на паркетном полу – при десятке-то стульев рядом! – сидели по-турецки совсем юная девушка и очень молодой парень.
Роскошные каштановые волосы крупными завитками обрамляли матовое личико девушки. Большие темные глаза, мерцавшие лиловым, изучали меня на предмет неблагонадежности. Зайка была очень красива, но в ее алой улыбке таилось что-то горькое, острое, отчаянное.
Лохматая черная грива парня напомнила мне о Траторе-оборотне. Но физиономия бодряка-бомбиста была совсем иного рода: круглая, простодушная, однозначная. Голубые глаза этого похитителя девиц совсем меня не пугали. Моя интуиция как-то сразу определила: если кого тут и стоит бояться, так не этого голубоглазого лопуха!
Одежда ребят, как и моя, была неброской, небогатой, но весьма приличной.
– Кто мы такие? Говори, малявка! – вдруг потребовала девица.
– А я почем знаю?! – уныло зевнув, вопросила я. – Я хочу на деревню к бабушке!
– Ваньку валяешь? – прищурилась девица.
– Нет. Честно. В деревушку Фант-хоти-спит еду, – печально сказала я. – И очень тороплюсь... Потому что бабушка – старая... Очень... Да... Увы!..
Я топталась на месте в роли осла-меланхолика – моего верного выручателя из бед!
– Она, видать, умом тронулась?! – вставил лопух. – Но я, Зайка, я ее не ронял! Верняк, не ронял!
– О косяк задел? – предположила Зайка. – А, Тони?!
– Ни разу!..
С минуту Зайка и Тони молча наблюдали, как я, скукожившись, брожу по гостиной и с мрачным неудовольствием посматриваю на золотые короны масляных королев.
– В общем, я пошла!.. – промямлила я, достигнув нужного эффекта: полной растерянности в умах захватчиков. – Хочу корону!.. Хоть маленькую... Может, бабушка даст...
И я медленно прошлепала к выходу...
Спуститься мне пришлось с третьего этажа.
На крутых мраморных лестницах я вынужденно придерживалась дрожавшей рукой за подгнившие перила.
Меня мутило. Мне надоело влипать в ужасные непонятицы. Меня печалила всеобщая тупость. (Часовщик и невеста – исключения, а не правило.) Мне жутко хотелось спать...
Фортель не пострадал. Мои вещи оказались на месте. Лошадь смирно дремала...
Фортиссимо метался туда-сюда, сотрясая воздух бранью.
Рыскал по улице, уже почти совсем опустевшей. Заглядывал в подворотни. Взывал о помощи.
Полисмены пожимали плечами: откуда им знать, куда девалась какая-то там дочь народа?..
Немного полюбовавшись – из-за угла – страданиями кучера-гонщика, я радостно прокричала: «А-а-а! Вот и вы, сударь мой! Где же вы пропадали?!»
Фортиссимо наспех отругал меня за отлучку.
Оправдываться я не стала. Говорить правду – и не подумала!
Болтливый Тони сдуру озвучил при мне страшную тайну: те ребята играли слишком красочные роли в серой жизни Лондвисса!
У меня не было ни малейшей охоты отправлять Тони и Зайку на виселицу.
Ребята мне понравились. Молодые, наивные, красивые! Таким – жить бы еще да жить!
Я испытывала к юным бомбистам мучительную жалость: бедняжки слишком глупы!
XIX. Три зла
XIX. Три зла
В самых вежливых выражениях я высказала кучеру сильное неудовольствие его гоночной манерой езды. Я красноречиво обналичила в слова свою серую обиду, прежде чем вновь заползать в риско-фортель. Мягко стращая гонщика обещанием нанять другой экипаж, если кучер не образумится.
Не стану лгать, что Фортиссимо восторгнулся моим желанием ехать помедленнее. Скорее – содрогнулся.
Но, повздыхавши трагически, кучер нехотя пообещал: «Уж, так и быть, слегка сбавлю скорость, раз уж у маленькой леди – слабый желудок». И я осталась довольна этим «слегка». Чего ж большего добьешься от прирожденного гонщика?!
Кучер извинился, что нам придется «сделать еще одну петельку по столичке». Неизвестный-номер-один, которому Фортиссимо передал посылку от блаженного, вручил кучеру письмо для неизвестного-номер-два.
Я вошла в положение безотказного посыльного – согласилась стерпеть дорожную петельку.