Пока я вертелась, высунувшись в окно, колючие ветки саданули меня по пальцам.
У меня затекла шея от неловкой позы: я тщетно пыталась высмотреть звезду в небе...
Постель сильно пахла ромашками. Я, раздевшись донага, немного полежала поверх одеяла, чтобы дать роздых всему телу. Летний воздух медленно остывал. Я, наконец, слегка продрогла. Встала, нырнула в ночную рубаху до пят. И заползла под одеяло, заказав себе сон старинным славянским шептанием: «Сплю на новом месте – приснись, жених, невесте!..»
Но не оправдалась во сне моя надежда поцеловать – хотя бы в щеку! – милого сударя Томаса. Увы мне!
Всю ночь подле меня хныкал вампир по имени Фель. Посасывал кровь из очередной зайки, утирал кривые клыки моим носовым платочком. И горько жаловался, что ему совсем-совсем худо в Крове: «У-у-у!.. Вот прям хоть щас: башку б мою – на гильотину! Так вот прям всё – к лешему, подружка!.. А еще и ты – в бегах! И чего там с тобой, маленькой, теперь?.. Кто мне скажет-то?!»
Я пыталась утешить Феля, но он никак не мог меня услышать. И увидеть – тоже.
Проснулась я – злая, вся на нервах от острого чувства вины перед моими психо-спасателями. Они-то мне помогли! А я им – не могу!
Особенно жаль – Феля! Потому что интуиция подсказывала мне: мой вампир не особо жаждет длить свое жалкое существование; того и гляди – покончит с собой!..
Я полежала немного, стараясь убедить себя: «Прежде чем терпение Феля лопнет, я уже найду способ забрать беднягу из логова подонков! Я успею!»
Пытаться упросить леди Матильду приютить моего вампира – никакого смысла! Еще вчера она мельком упомянула, что ее любимого Жоржа сгубил столетний вампир. И высказала мнение: любого пойманного вампира надо казнить – без суда и следствия! «Заразу надо сжигать сходу!» – так она выразилась...
Взбодрила меня Миффи. Она самовольно вторглась ко мне. С широченной белозубой улыбкой, с высунутым алым языком и в соломенной шляпе с шелковыми розочками.
Миффи держала голову так, чтобы шляпа не соскальзывала. И явно – форсила.
Пока я смеялась, любуясь на самовлюбленную собаку, к нам пришла ее хозяйка. И выяснилось, что Миффи как-то стырила шляпу леди Матильды из запертого шкафа.
Допрос показал: Миффи научилась выкрадывать – из ящика письменного стола – ключ, вставлять его в замочную скважину и поворачивать. Леди Матильда сперва долго корила псину – за нахальство. А потом долго хвалила – за способности.
Мирные разборки привели нас всех в хорошее расположение духа.
Завтрак нам подала девочка-уборщица. Невзрачная Стальна была чуточку моложе меня; с широкими веснушками на узком лице; ловкая и молчаливая.
Бекон с глазуньей меня весьма порадовал. Миффи ела, как и мы. То же самое. Только не из фарфоровой тарелки, а из мельхиоровой миски. Ела, тоже – сидя за столом. Правда, стол у Миффи был персональный, стоявший в паре метров от нашего. И сидела Миффи за ним – без стула.
Сгорая от нетерпения узнать, как выглядит вся деревушка, я вскоре отправилась бродить по окрестностям. Напрасно леди Матильда уговаривала меня отложить прогулки до прибытия новых нарядов. Мы с Миффи рвались в широкий деревенский мир – и кое-как уговорили леди Матильду выпустить нас из сада...
Особых чудес да красот я не обнаружила. Зря надеялась!..
Да уж! Деревушка – она и есть: деревушка! Всюду – коровьи лепешки, жуки-вонючки, помойные мухи. Безумные куры, потерявшие ориентацию.
Люди – большей частью – грязны, одеты кое-как. Исключения: чиновники в Доме Скорой Почты, полисмены у Дома Защиты, священник с семьей при Церкви Благословения. Да еще – служители трактира. Да зажиточные горожане, прибывшие на свои летние дачи...
Я болтала с любым, кто начинал беседу первым. За пару часов мы с Миффи прошли всю деревушку – из конца в конец. И даже местами «сделали петельки», как выразился бы Фортиссимо.
Я думала: «Просто диво, что в саду и в доме леди Матильды – совершенная чистота и полный порядок!.. И – в трактире... А в остальных частях деревни – ничего подобного... Быки, навоз, пахари, скука, пыль... Леди Розе, похоже, пригрезилось ее «премилое местечко»! Хотя...»
Хотя некоторый шарм у той деревушки несомненно был.
Это трудно объяснить рационально, но казалось: что-то такое парит в самом воздухе – нечто особенное, душистое, благословенное, доброе, окрыляющее!..
Хотелось взлететь – и закружить птицей над деревушкой! Не улетать прочь, а – свить гнездо на одном из крепких дубов. Вот, например, – на той толстенной ветви!..