Плюс два года в бумагах – это, пожалуй, справедливо!
Вампиры и призраки Офширно, уж точно, успели отнять у меня эти два года жизни!..
XXIV. И падал снег...
XXIV. И падал снег...
В детстве моими куклами чаще, чем я, играл Андрюшка.
Брат устраивал Валеньке-пупсинке и Владику-пупсику пышную свадьбу. Вскоре в пупсовой семье рождалась фарфоровая кукла Аринка. Потом и ее Андрюшка наспех пристраивал замуж за резинового красавца Крэна, жившего в личной Андрюшкиной коллекции «Неандертальцы для боя». И в итоге: Андрюшке здорово влетало от мамы за то, что Крэн, везя жену на мамонте через джунгли, врезался в холодильник – и скоропостижно стал вдовцом...
А я резвилась, гоняя Андрюшкины машины всех типов и размеров: и пальцем – по квартире, и на автоуправлении – по улице; и по механической магнитной крутилке «Ралли», гоночные авто которой зависели от рычагов общего пульта.
Или сама я каталась в большой красной «гонялке», энергично крутя педали – до упаду.
А в играх с куклами я брала на себя только кортежи – свадебные и похоронные. Любовью и трагедией, нарядами и банкетами управлял мой брат...
Но, видимо, в сердце любой девочки запрятана мечта о сказочном принце, всегда готовом к подвигам, приключениям. И к уступкам. Ради своей любимой.
Златокаск просто-напросто сдал меня полисмену. Маркиз спас мне жизнь – случайно. Но сударь Томас вступился за мою честь совершенно сознательно. И охотно.
Мой настоящий джентльмен видел, что я одета небогато. Ведь в трактир я ходила в платье, взятом в психушке. И, кроме того, я вся была в шерсти Миффи. И мы с Миффи строили нашему оскорбителю Тришке мрачные рожицы презрения. Тем не менее сударь Томас заметил во мне и неотразимую красоту, и благородство души. И Миффи ему тоже сразу понравилась.
Мой чайный барин сам так сказал. Во время одной из наших вечерних прогулок...
Сударь Томас зачастил в наш дом.
Мой обожатель метался из Фант-хоти-спита в центр Лондвисса – и обратно.
Раз в два-три дня к нашей калитке подъезжали, громыхая, большие красные колеса. Меж ними колыхалась зеленая кроха-каретка, формой походившая на нераскрывшийся бутон мальвы.
Из той кареты молодецки выскакивал сударь Томас. Охал, в который раз ударившись правой ногой о всё тот же вредоносный мелкий валун, надежно вросший в землю сбоку от входа в сад. Весело кричал: «Леди Матильда! Добрый вечер! Вы позволите к вам зайти?!»
Миффи спешила отпереть дверь. Скрипучая леди ворчала, высунувшись из окошка: «Стоит ли спрашивать, милейший сэр Грейнджер? Для нас вы – самый желанный гость! Входите незамедлительно!»
А я мчалась в свою спальную. Ввертывалась в очередной новый наряд. Крутилась перед зеркальной дверцей одежного шкафа, подвивая кудельки у висков влажными пальцами. Капала за ушки розовое масло из серебряного флакончика – из трехсантиметровой тонкой стрелы. И вылетала навстречу своему чайному-случайному счастью...
Первое время леди Матильда ужасно волновалась о последствиях моей безумной влюбленности. Старуха казалась мне великой паникершей. Несмотря на то, что она слышала мысли сударя Томаса, когда тот находился рядом, старую леди упрямо не покидало опасение: вдруг храбрый сэр так и не осмелится жениться на сироте-бесприданнице?!
– Ах, Марта! Все мысли нашего джентльмена – о любви да о браке, – докладывала мне опекунша. – Но слишком уж часто приходит ему на ум родная матушка! Всё-то он размышляет: как-то еще та воспримет такую невесту, как леди Марта? Без связей, без денег... Ты уж извини, девочка, но я-то смогу подарить на свадьбу совсем немного! Основной капитал завещан моему настоящему племяннику, Марта!.. Ох, сколько тревог! Сколько тревог, небеса!..
А я безмятежно сияла блаженством. Потому что верила: вот он – мой истинный принц, ради которого стоило провалиться в шизанутый наш мир Офширно!..
Сударь Томас угождал мне во всем.
Он привозил нам миндальный шоколад и марципаны в красных коробках с золотыми коронами. Леди Матильда ахала от жадности, когда Миффи настырно выпрашивала свою долю такого роскошного угощения.
Сударь Томас баловал меня королевскими букетами, длинными прогулками, умопомрачительными комплиментами. Радуясь нашим свиданьям, мой поклонник светился весь, даже – лысинкой!
Мне было совестно: я ведь не открыла Томасу всю мою правду! Но, если бы я проболталась, леди Матильда узнала бы о том – и принялась бы меня бранить. О, как же мне хотелось поделиться с любимым полной историей моей жизни!