– Вы меня выслеживали? Какая низость! Маркиз играет роль сыщика!
– О, небеса! Зачем же мне, элите, самому становиться ищейкой? Для того, чтобы играть роли сыщиков есть на свете настоящие сыщики! Их не сеют, не пекут – шпионы сами рождаются! Маркизы должны лишь оплачивать нужное направление – куда и зачем рыть!
Из дальнейшей беседы выяснилось: маркиз успел узнать даже о моем заключении в психушке! Мои документы в архиве – не обнаружены. Видимо, Тратор успел их сжечь, как и обещал. Однако четкое описание моей персоны, данное сыску полисменом Бобби, доктором-вампиром и другими олухами или злодеями, внесло в мое дело полную ясность. В том была и моя вина: я сама настояла на сохранении в новом паспорте моего настоящего имени!
– Вы понимаете, подлый сэр, что вы натворили? – мрачно прошипела я. – Вы всецело загубили мое будущее! Вы вывели на меня и подонков, и полицию! Это ужасно! Это конец! О, небеса! Чем я виновна, что попала в этот проклятый угрюмый мир?!
Маркиз бросился к моим ногам. Да, леди и сэры, его элитное сердце было еще слишком молодо для умышленного злодейства!
– Все показания уничтожены! Все свидетели уверены мною в том, что вы – мертвы! Я нанимал частного детектива, мисс Марта! – горячо возразил маркиз. И принялся с жаром целовать мои руки, готовые его придушить. – Но вы, мисс Марта, вы должны спешно сменить имя! Маркиза Рашорш-Фонтьер! Неужели вас не привлекает столь звучное имя, мисс Марта? Маркиза Рашорш-Фонтьер – это честь, деньги, приемы у королевы!
Я не слишком удивилась предложению.
– Мы тотчас уедем в Москрофф. Обвенчаемся там. Вернемся будто бы из-за границы... Обществу я представлю вас как дочь моего старого друга. Покойного. Та юная леди недавно скончалась от чахотки. В монастыре... Леди без состояния, но из высшей знати – заокеанской знати! Такая леди не вызовет особых сомнений в Офширно. Уже встречавшие вас в свете, как маловажную Марту Ронс, промолчат. Сочтут, что вы веселились здесь под ложным именем. Против правдивого титула маркизы грязные слухи бессильны, моя дорогая! Итак, вы согласны? Мисс Марта, вы согласны?!
Что же я отвечала на предложения маркиза, леди и сэры? А что иное я могла сказать, как не «Я согласна, сэр»?
Я даже позволила новому жениху совершить один святой поцелуй. В лоб! Чтобы неповадно было сиятельному маркизу считать меня кем-то ниже, чем он сам!
Строгое требование «Держите себя в узде, маркиз!», разрешение поцеловать только мой лоб и насмешливое урчание Миффи – всё это произвело на маркиза отличное впечатление.
– Мисс Марта! Любой герцог мог бы спокойно жениться на вас! Кто-кто, а уж вы-то знаете, как себя поставить! На шахматной доске жизни вы – сама королева! – Мой жених раскатисто расхохотался. – Бесподобно! И собака – туда же! Сколько достоинства!
– Благодарите судьбу, что леди в Лондвиссе не считают за дурной тон принимать джентльмена тет-а-тет! А то бы и до лба вам не достать, сэр! – усмехнулась я. – Кстати, весьма опрометчивая поблажка! Мало ли что случается с теми леди, которых не охраняют их верные нырвольфы?!
Миффи широко разулыбалась. И кругами забегала по номеру, выражая веселье.
Маркиз белым платком отер свои слезинки, вызванные неуемным смехом.
А мне захотелось безумно разрыдаться.
Почему?
Вы и сами легко сможете ответить на этот вопрос, леди и сэры!
Как и на вопрос о том, почему я продолжала счастливо улыбаться до самого ухода моего циничного романтика.
И даже – после.
Из принципа. Ради себя, ради Миффи.
Циничный романтик нас осчастливил.
XXVIII. Три условия
XXVIII. Три условия
В нашем с Миффи просторном шестом номере царил уют, освещенный люстрой и согретый камином.
Раздвинутые багровые портьеры красивыми волнами обрамляли широкоформатную жизнекартину «Снег над Лондвиссом». Мне вспоминался снег над Ленинградом – снег над городом, в котором я никогда не бывала, но который любила благодаря фильму «Ирония судьбы».
В кружении полусонных снежинок мне слышались волшебные мелодии Таривердиева. И чудилось: вот оно, рядом, мое простое понятное прошлое! То далекое прошлое, в котором сытые люди спорят о разнице во взглядах поколений; в котором бездумно влюбляются – случайно и наугад; в котором выгода-цинизм всегда побеждаются романтикой-любовью...
Миффи нечего было сравнивать. Она блаженствовала, развалившись подле камина...
Утомившись белым однообразием заоконного кино, я задернула тяжелые портьеры. И подошла к старинному резному трюмо, желтоватое зеркало которого будто бы мечтало протаранить потолок и готической ракетой вылететь в открытый космос.