– Вас ведь подкупили заранее? – выдохнула я с горечью.
Как ни странно, негодяй слегка смутился.
– Не говорите ерунды, маркиза! – возразил инспектор почти добродушно. – Я просто выполняю свой долг. Служу отечеству. Советую вам – не умствовать, чтобы не подпасть еще и под обвинение «оскорбление следствия словом»!
Но прежнее веселье бесследно испарилось из стального взора инспектора.
Я чуточку приободрилась. Кое-какие остатки совести у любителя быстрых арестов – имелись!
Далее наша беседа потекла в более мягком русле. Меня почти дружески осведомили, что адвокат будет предоставлен мне – общественный, не из лучших. Потому что нанять аса я не смогу. Из-за отсутствия денег. Всё, что принадлежит мне по закону, арестовано и заморожено до выяснения степени моей виновности в смерти маркиза.
– Я невиновна, – в третий раз за время чумной беседы повторила я. – Я не убивала. Никто не убивал. Маркиз умер сам! Что вы мне предъявляете, сударь? Ну?!
– Я – не сударь, дамочка! Я – страж закона! – в четвертый раз за время допроса попытался вразумить меня инспектор. – Вам что, фамилия моя не нравится? Или должность?
– Манеры, если честно... – прошептала я.
И поспешно улыбнулась, состроив милую рожицу.
Инспектор хмыкнул.
– Вам, миссис Рашорш-Фонтьер, грозит обвинение в непредумышленном доведении супруга до стресса! – Беспредельщик хохотнул. – Следствие полагает: в брачную ночь маркиз опытным путем установил, что вы – уже не девственны. Что и стало причиной преждевременной остановки сердца. У маркиза. От унижения и оскорбления!
Я засмеялась. Прикрыла ладошками рот.
– Вам грозит тюремное заключение. Сроком от пяти до четырнадцати лет. В зависимости от решения суда, – дополнил инспектор. – Добавлю от себя: лично я отправлял бы девиц-не-девиц за такие беспутные козни – на гильотину!
– Я тре-ха-бую-ха адво-ха-ха-ката-ха-ха! – рыдая смехом, пробормотала я. – Ох-ха-ха! Вы-ха-ха уморили маркизу!..
Следователь молчал. Сурово.
Но что-то витало в воздухе. Что-то, незримо соединявшее меня с моим беспредельщиком.
Я тогда не знала об инспекторе некоторых особо важных вещей, и потому лишь интуитивно чувствовала: что-то нас роднит, вопреки тому, что мы сейчас – враги по воле рока.
– Адвокат вам не поможет, дамочка! – сообщил инспектор, когда я отсмеялась и притихла. – Общественные адвокаты – слабаки. Кто силен – тот берет богатых клиентов.
Я живо представила симпатичное лицо делового прохвоста – одного из моих отвергнутых женихов. Отлично! Надо использовать тот самый Запасной Вариант, способный с умом затравить любого беспредельщика!
– Позвольте мне передать письмо на волю, уважаемый мистер Томми-Мэнски! – наилюбезнейше попросила я. И одарила врага-зверолюда молящим, ласковым взором.
– Золотые глазки тут не помогут... – вздохнул инспектор. – Запрещаю. Закон есть закон...
Вскоре молоденький полисменчик вернул меня в затхлую камеру.
Я скинула шубку. Подставила под окно топорной работы табурет. Взобралась на него. И выдрала шпингалет из-под погребального слоя желтой масляной краски.
– Какой идиот закрашивает рамы наглухо?! – раздраженно воскликнула я.
Окна переклинило. Я рванула на себя сразу обе узкие створки. Окно открылось с глухим хлопком. Одно стекло треснуло.
Я поскользнулась, сорвалась вниз. Отбила бок об пол, замарала подвенечное платье. Разозлилась пуще прежнего. В бешенстве заметалась под окном, сотрясая подол руками.
Порыв ветра скинул комья грязи с подоконника – те хлопнулись мне на голову. Я затрясла волосами, мыча от гнева. Ведьма ведьмой!
И тут в камеру вошел Сэм.
– Сержант! Уборщицу мне сюда! Ведро с водой! Тряпку! Живо! – прокричала я грубовато. – Пусть даже меня повесят! Но я не стану сидеть в грязи, как чумная свинья!
– Не извольте гневаться, миледи-чистоплюйка! – тоном презрения начал Сэм. – Наш штат сокращен. Уборщица – одна. Несокращенная. Всего не успевает. И уборка успеется здесь, видать, ближе к лету!
– О, небеса! – Я умоляюще сложила ручки домиком. – Сержант! А хотя бы ведерочко и тряпочку я могу получить? Молю вас, Сэм! Сил моих нет терпеть всё это! Хоть с пылью пока повоюю! Ох, зараза! Гадство сплошное!..
– Не понял! – Сэм изобразил дедукцию по Дарвину. – Миледи, в смысле, сама станет убираться? Вот прям ручками – и по полу? Пол, стало быть, ручками мыть?..